Герберт Уэллс - Остров доктора Моро

Они, без сомнения, могли быть животными. Но мне никогда не случалось встречать рассуждающих животных.

VIII

Моро объясняется

— А теперь, Прендик, я объяснюсь! — сказал доктор Моро, после того как мы пообедали. — Я должен признать, что вы самый требовательный гость, кого я когда-либо встречал, и предупреждаю вас, что это последнее одолжение, которое я делаю по отношению к вам. Вы можете, если угодно, угрожать лишить себя жизни; я не пошевельну пальцем, хотя для меня это было бы несколько неприятно!

Он сел в мягкое кресло, держа в своих бледных и гибких пальцах сигару. Свет висячей лампы падал на его седые волосы; взгляд был обращен чрез маленькое окно без стекол к небу. Я также сел насколько возможно дальше от него, между нами находился стол и револьверы лежали на расстоянии руки от меня. Монгомери не было. Я не особенно желал быть вместе с ними в столь маленькой комнатке.

— Вы допускаете, что вивисекцированное человеческое существо, как вы его назвали, есть, вместе с тем, пума? — проговорил Моро. Он ввел меня во внутренность огороженного места, чтобы я мог бы убедиться в этом на самом деле.

— Да, это пума, — отвечал я, — пума еще живая, но отпрепарированная и изуродованная таким образом, что я не желаю никогда более видеть подобное живое мясо. Все гнусные…

— Мне все равно! — прервал Моро. — По крайней мере, избавьте меня от этих благородных излияний. Монгомери был точно таким же. Вы допускаете, что это пума? Теперь, сидите спокойно, в то время, как я буду развивать перед вами свои идеи о физиологии!

Немедленно, тоном безмерно скучающего человека, но затем, мало-помалу одушевляясь, начал он излагать свои работы. Он выражался яростно и убедительно. От времени до времени я замечал в его тоне язвительную иронию и вскоре почувствовал себя красным от стыда за наши взаимные положения.

Существа, виденные мною, не были люди, это были животные — очеловеченные животные — торжество вивисекции.

— Вы забыли все, что может сделать с живыми существами искусный вивисектор! — говорил Моро. — Что касается до меня, то я все еще спрашиваю себя, почему вещи, испробованные мною здесь, до сих пор не были еще произведены? Без сомнения, некоторые попытки были, как-то: ампутации, удаление болезненных частей, выпиливание костей, вырезывание больных членов тела. Конечно, вы знаете, что хирургия может произвести и уничтожить косоглазие. В случаях удаления болезненных частей у вас происходят всякого рода секретные изменения, органические нарушения, людификации страстей, преобразования в раздражительности тканей. Я уверен, что обо всем этом вы уже слышали!

— Без сомнения, — отвечал я, — но эти отвратительные двуногие…

— Все в свое время! — сказал он с успокоительным жестом. — Я только начинаю. Это обыкновенные случаи преобразования (трансформации). Хирургия может сделать лучшее. Можно легко также построить что-либо разрушающееся или преобразующееся. Вы слышали, может быть, об одной часто повторяющейся операции в хирургии, с которой прибегают за помощью в случаях отсутствия носа? Обрывок кожи, содранный со лба и перенесенный на нос, прививается на своем новом месте. Это прививка одной части тела животного к другой части того же животного. Но можно также прививать части, недавно взятые от другого какого-нибудь животного. Например, зубы. Прививка кожи и кости употребляется для ускорения исцеления. Хирург кладет в середину раны кусочки кожи, срезанные от другого какого-нибудь животного, или обломки кости их недавно убитой жертвы.

Вы слышали, может быть, о шпоре петуха, которую Гунтер привил к шее быка. А крысьи хвосты на носу алжирских зуавов, об этом также следует сказать — уроды, изготовленные посредством кусочка хвоста обыкновенной крысы, перенесенного в надрез на лице и привившегося в таком положении!

— Изготовленные уроды! Таким образом вы хотите сказать, что…

— Да. Эти создания, которых вы видели, животные, выкроенные и обделанные в новые формы. На это, т. е. изучению пластичности живых форм, посвящена моя жизнь. Я занимался годы, постепенно приобретая новые сведения. Я вижу ваше изумление в то время, как я не говорю вам ничего нового. Все это уже давно находится в области практической анатомии, но никто не имел дерзости касаться этого. Я могу изменить не только наружную форму животного, физиология, химический состав живого существа также могут подвергаться прочному изменению!

Оспопрививание и другие методы прививки живых и мертвых материй — примеры, с которыми вы, наверное, хорошо знакомы. Сходную операцию представляет переливание крови, с чего, сказать правду, начал я. Такие случаи многократны. Менее обычные, но, конечно, гораздо более смелые, были операции тех практиков средних веков, которые фабриковали карликов, калек и ярмарочных уродов и чудовищ; остатки такого искусства видны еще в предварительных манипуляциях, которым подвергаются паяцы и акробаты. Виктор Гюго много говорил о них в своем произведении «Человек, который смеется»… Но вы, может быть, понимаете лучше, что я хочу сказать? Вы начинаете видеть, что возможно пересаживать ткань он одной части тела животного к другой или от одного животного к другому, изменять его (т. е. животного) химические реакции, способы роста, возобновлять суставы членов и в результате изменить все внутреннее строение животного!

Однако до меня эта необычайная отрасль знаний совсем не была систематически и полно разработана новейшими исследователями.

Только несколько хирургических попыток указывали на случаи подобного рода; большинство аналогичных примеров производились, так сказать, случайно тиранами, преступниками, заводчиками лошадей и собак, всякого рода невежественными и неопытными людьми, работавшими исключительно ради личных выгод. Я первый возбудил этот вопрос, вооруженный антисептической хирургией и владея действительным научным знанием естественных законов.

Можно думать, что до сих пор все это практиковалось втайне. Таковы, например, сиамские близнецы… А также в казематах инквизиции… Несомненно, главною целью инквизиторов было — доставить утонченные страдания, но, по крайней мере, некоторые из них должны были иметь безграничную научную любознательность…

— Но, — прервал я, — эти существа, эти животные говорят!

Он ответил, что они действительно говорят. По его словам, вивисекция не останавливается только на простом преобразовании внешнего вида. Свинья и та может получить воспитание. Строение, касающееся ума, еще менее установлено, нежели строение тела. В развивающемся учении о гипнотизме мы находим предсказываемую возможность посредством внушений заменять старые атавистические понятия новыми, привитыми к наследственным и прочно занявшими место последних. По правде сказать, многое из того, что мы зовем моральным воспитанием, есть искусственная модификация и извращение природного инстинкта. Велико различие между гортанью человека и обезьяны, — продолжал он, — в ее способности воспроизводить ясно различные символические звуки, которыми может выражаться мысль.