Урсула Ле Гуин - Левая рука тьмы: Левая рука тьмы. Планета изгнания. Гончарный круг неба. Город иллюзий

— Да, кроме того, я странствовал с ней, делился с ней пищей и спал в одной постели. Она называла себя тогда Эстрел. Странницей.

— Но вы же тогда должны были сами догадаться, что она не Синг! — вырвалось у мальчика.

Орри покраснел, вытащил еще одну белую трубочку и начал сосать, опустив глаза вниз.

— Если бы она была из Сингов, то не спала бы тогда со мной? Ты это хотел сказать? — Фальк был заинтересован.

Мальчик, все еще красный от смущения, пожал плечами, выразив на свой манер отрицание. Но наркотик придал ему смелости, и он произнес:

— Они не вступают в физическое соприкосновение с другими людьми, доктор Ромаррен. Они словно боги, добрые, умные, но такие холодные и далекие. Они все держатся порознь.

Речь мальчика была сбивчивой, по-детски наивной. Осознавал ли он свое одиночество в этом чуждом мире, в мире, где прожил свое детство и вступил в годы юности. Как он должен быть одинок среди всех этих людей, которые всегда держатся обособленно, которым нет до него дела, которые напичкали его словами, но настолько оторвали от реальности, что уже в пятнадцать лет он стал искать удовольствия в наркотике? Он определенно не осознавал своей изоляции. Казалось, он не имел определенных представлений о многих вещах. Но порой в его глазах была видна такая острая тоска и надежда, что Фальк не мог не жалеть бедного юношу. У Орри был взгляд погибающего от жажды в знойной пустыне, взгляд человека, когда тот смотрит на миражи, возникающие перед ним, — пальмы и арыки с водой, тень и прохлада.

Фальку хотелось бы еще о многом расспросить мальчика, но пользы от этого было бы очень мало. Жалея его, Фальк положил руку на хилое плечо Орри. Тот вздрогнул от неожиданного прикосновения, слегка улыбнулся и принялся снова сосать свой наркотик.

Позже, уже в своей комнате, Фальк долго шагал взад и вперед, как волк в клетке, пока в конце концов не лег спать. Ему снилось, что он находится в Доме, похожем на Лесной Дом, но у его обитателей глаза были цвета янтаря и агата. Он изо всех сил старался убедить их, что принадлежит к их племени, но они не понимали его языка, и как-то странно смотрели на него, когда он, запинаясь, искал нужные слова, слова истины, слова правды.

Когда он проснулся, его уже поджидали люди-орудия, чтобы предупредить любое его желание. Он отпустил их. Выйти в коридор ему никто не препятствовал и он никого не встретил по дороге. Длинные коридоры казались совершенно пустыми, так же, как и подернутые дымкой полупрозрачные комнаты, мимо которых он шел, и которые, казалось, не имели дверей. Однако все время его не покидало чувство, что за ним наблюдают, следят за каждым его движением.

Когда он, вдоволь нагулявшись по этим коридорам, вернулся к себе в комнату, там его уже поджидал Орри, который горел желанием показать Фальку город.

Целый день они бродили по городу пешком или на слайдере, по улицам с их висячими садами, дворцами, жилыми домами и общественными зданиями. Орри был щедро снабжен полосками иридия, которые служили здесь деньгами, и когда Фальк сказал, что ему не нравится модная одежда, в которую его нарядили хозяева дворца, Орри настоял, чтобы они зашли в лавку, торгующую одеждой, и купили там все, что нужно. Фальк стоял среди стеллажей и прилавков, заполненных пышными одеяниями, ослепительно сиявшими яркими цветными узорами. Он вспомнил о Парт, которая ткала на своем маленьком станке белых аистов на темном фоне.

— Я сотку себе черную одежду, — сказала она ему при расставании, — и буду ходить в ней всегда.

Он тоже предпочел бы разноцветью материй и накидок простые черные штаны, темную рубаху и короткую черную меховую куртку.

— Такую одежду носят у нас дома, на Вереле, — сказал Орри.

Он критически оглядел свое собственное огненно-красное одеяние.

— Но у нас там не было зимней одежды из искусственного меха. О, мы могли бы так много взять с собой на Верель! Мы о многом могли бы рассказать и многому научить, если только смогли бы отправиться туда!

Они зашли в помещение для еды, построенное на прозрачном уступе, прямо над ущельем. По мере того, как холодный, ясный вечер опускался с гор в бездну под ними, дома, которые вздымались прямо над краями бездны, стали переливаться всеми цветами радуги, а улицы и висячие мосты засверкали огнями. Орри и Фальк ели остро приправленную пищу, плавали в волнах тихой, окутавшей их музыки, и наблюдали за обитателями Эс Тоха.

Некоторые из них были одеты бедно, другие — роскошно. Многие были одеты в одежду лиц противоположного пола, безвкусно и кричаще, и это смутно напоминало Фальку одежду Эстрел, когда он впервые увидел ее после того, как пришел в себя.

Среди жителей Эс Тоха попадались такие экземпляры людей, каких Фальк никогда прежде не видел: совершенно белая кожа, голубые глаза, волосы цвета соломы. Фальк решил, что эти люди каким-то образом обесцветили себя, но Орри объяснил, что это представители племени, живущего на континенте, чья культура поощрялась Сингами. Они привозили сюда их вождей и молодых людей на аэрокарах, чтобы те смогли увидеть Эс Тох и рассказать остальным.

— Как видишь, доктор Ромаррен, Повелители не отказываются учить туземцев. Как раз наоборот, туземцы сами отказываются учиться. Вот эти бедные люди приобрели многие знания Сингов.

— И что же им пришлось забыть, чтобы заслужить такую награду? — спросил Фальк, не скрывая иронии.

Орри не понял подоплеку вопроса, а если и понял, то ничего больше не мог рассказать о так называемых «туземцах». Он не знал, как они живут и что им доступно из культурного и научного наследия некогда великой цивилизации «Земля». С владельцами лавок и с официантами он был снисходительно вежлив, стараясь вести себя так, как ведет себя человек по отношению к домашним животным.

Это высокомерие он, возможно, привез с Вереля. Судя по его описаниям, общество Империи Келшак было иерархическим, где каждый знал свое место на шкале Ступеней или шкале Рангов, но кто устанавливал Ранги, какие именно критерии лежали в основе этого деления, Фальк так никогда и не смог понять. Насколько он мог судить, Ранг зависел не только от происхождения. Детских воспоминаний Орри не хватало для составления четкой и цельной картины. Фальку очень не нравилось в Орри то, с каким выражением он произносил слово «туземцы». Один раз он не выдержал:

— Откуда тебе известно, кому следует кланяться, а кто должен кланяться тебе? Что до меня, я не могу отличить Повелителя от жителя Земли. Насколько я понял, сами Повелители называют себя людьми!

— О, да! Туземцы так называют сами себя, потому что они упорствуют в своих представлениях о Повелителях как завоевателях-пришельцах. Я и сам не всегда могу их различить, — мальчик обезоруживающе улыбнулся.