Урсула Ле Гуин - Левая рука тьмы: Левая рука тьмы. Планета изгнания. Гончарный круг неба. Город иллюзий

Несмотря на свой сиплый, будто заржавевший шепот, Абендабот и в обычном разговоре был столь же красноречив, как и в мысленном. При всем при том Фальк далеко не сразу уловил смысл сказанного.

— Возможность завершения? — машинально повторил он.

Он чувствовал себя круглым идиотом и глядел на Орри, как бы ища в нем поддержку и помощь.

— Вы хотите сказать, что послали бы меня, то есть нас, назад на ту планету, с которой, как вы полагаете, я прибыл сюда?

— Мы бы почли это за честь и за начало возмещения, предоставив вам околосветовой корабль для обратного путешествия на Верель.

— Мой дом — Земля! — с неожиданной яростью воскликнул Фальк.

Абендабот промолчал. Через минуту заговорил Орри.

— А мой — Верель, доктор Ромаррен, — жалобно произнес он. — И я никогда не смогу вернуться туда без вас.

— Почему?

— Я не знаю, где он расположен. Я никогда не смог бы рассчитать курс для возвращения домой.

— Но у этих людей есть субсветовые корабли и навигационные компьютеры! Тебе нужно только знать, возле какой звезды вращается Верель, и дело с концом!

— Но я как раз и не знаю этого, доктор Ромаррен.

— Какая чепуха! — откликнулся Фальк.

Его недоверчивость переросла в гнев.

Абендабот поднял руку.

— Пусть мальчик все объяснит, — Агад Ромаррен, — просипел он.

— Что объяснит? Объяснит, почему он не знает названия солнца своей родной планеты?

— Это правда, доктор Ромаррен, — произнес Орри.

Он весь дрожал. Его лицо покраснело.

— Если бы вы были собой, вы бы знали это наизусть. Я же был тогда всего лишь в своем девятом лунокруге. У меня была всего лишь Первая Ступень. Ступени… Да, наша цивилизация, я полагаю, очень сильно отличается от земной. Теперь я вижу, в свете того, что Повелители пытаются здесь делать и в свете демократических идеалов Земли, что наша планета во многом отстала. Но тем не менее, у нас имеются ступени, которые не зависят от ранга и происхождения и являются базисом гармонии. Не знаю, как это выразить на Галакте. Знания, может быть, являются базисом нашей жизни на Вереле. Во всяком случае, я был на Первой Ступени, а у вас, доктор Ромаррен, была Восьмая. И на каждой ступени имеется многое, что не может быть понято, пока полностью не взойдешь на эту Ступень. Я думаю, что истинное имя планеты или ее солнца можно узнать не раньше, чем на Седьмой Ступени. Истинное, древнее, название приведено в восьмом сборнике Книг Альтерры, книг колонии. Эти названия записаны на галактическом языке и могут быть поняты живущими на Земле Повелителями. Но я не могу назвать их, так как не знаю их. Все, что я знаю, это понятия «солнце» и «земля». Но это не поможет мне попасть домой до тех пор, пока вы не вспомните того, что знали прежде. Какое солнце? Какая земля? О, вы должны разрешить им вернуть вам память. Вы должны понять меня, доктор Ромаррен.

— Ты хочешь моей смерти, малыш?

Орри заплакал, и Фальк замолчал.

Несмотря на смятение, в котором он пребывал, он вдруг отчетливо увидел сияющее над Поляной солнце. Он будто бы стоял на продуваемом ветрами балконе Лесного Дома. Он понял, что не за именем своим он пришел в Эс Тох, в этот страшный Город, а для того, чтобы узнать название солнца, истинное название древнего светила своей родной планеты!

Глава десятая

Странное заседание невидимого Совета Повелителей Земли завершилось. Уходя, Абендабот проскрипел:

— Вы можете поступать по своему усмотрению, Агад Ромаррен. Вы можете остаться Фальком, нашим гостем на Земле, или вступить во владение своим наследством и завершить предначертание ваших соотечественников с Вереля. Мы хотим, чтобы вы сделали свой выбор сознательно и тогда, когда сами сочтете это нужным. Мы будем терпеливо ждать вашего решения.

Затем, повернувшись к Орри, он добавил:

— Сделай так, чтобы твой соплеменник чувствовал себя в городе свободным, и сообщи, если ты или он захотите вдруг что-то узнать.

Дверь отъехала в сторону перед Повелителем, и он вышел из комнаты. Его высокая могучая фигура в мгновение ока исчезла за дверью. Был ли он здесь на самом деле, во плоти, или это своего рода проекция, Фальк не мог с уверенностью судить об этом. Видел ли он хоть раз живого Синга, или все это были только их тени?

— Нам есть куда уйти отсюда? — резко спросил он у маленького соплеменника, устав от бесплотных способов общения и иллюзорных стен этого дворца, одновременно он хотел уяснить, как далеко простирается их реальная свобода.

— Куда угодно, доктор Ромаррен. Мы можем выйти на улицу или, может быть, возьмем слайдер? А то пойдемте в сад, расположенный прямо здесь, во Дворце?

— В сад, так в сад!

Он пошел вниз по огромному пустому коридору и через тамбур-шлюз попал в какую-то небольшую комнатку. Орри вошел следом, закрыл дверь и произнес слово «Сад».

Он не ощутил движения, но когда двери открылись, они уже были в саду. Через полупрозрачные стены далеко внизу мерцали огни города. Полная луна праздно висела над стеклянным потолком. Вокруг мерцали мягкие световые пятна и тени, повсюду росли тропические кустарники и лианы, которые вились вокруг шпалер и свисали с беседок. Фальк круто повернулся, чтобы удостовериться — существует ли позади него дорога к выходу. Горячая, тяжелая, полная пряных запахов тишина казалась сверхъестественной. Казалось, что этот сад хранит воспоминания о какой-то далекой, неведомой планете, чуждой всему земному, наполненной чудесными ароматами и иллюзиями, топкими болотами, чреватая неожиданными метаморфозами.

Меж цветущих кустов Орри остановился, чтобы достать из висевшей на столбе корзины маленькую белую трубочку и, взяв ее в рот, стал жадно сосать. Фальк был слишком поглощен другими впечатлениями, чтобы придать этому значение, но мальчик, слегка смутившись, начал объяснять сам:

— Это парпита, успокаивающее средство. Все Повелители прибегают к нему. Оно стимулирует работу мозга. Может быть, вы хотите…

— Нет, спасибо. Я хотел бы расспросить тебя о многом.

Он нерешительно замолчал. Может быть, не стоит задавать вопросы напрямик?

Все время пока шел Совет и пока Абендабот давал свои объяснения, Фалька не покидало ощущение, что все это было представлением, игрой, такой же, какую он видел на старых магнитных лентах у Владыки Канзаса. Там он смотрел одну пьесу, где старый безумный король Лир рыщет в бурю по вересковым зарослям.

У Фалька было такое чувство, что пьеса под названием «Совет» разыгрывалась не столько для него, сколько для Орри. Он не понимал причины этого, но он снова и снова ощущал: все, что говорил ему Абендабот, говорилось только для того, чтобы что-то доказать мальчику.