Урсула Ле Гуин - Левая рука тьмы: Левая рука тьмы. Планета изгнания. Гончарный круг неба. Город иллюзий

Фальк осознавал всю тщетность своего сопротивления.

— Я скажу вам то, что уже говорил раньше, но только немного подробнее, хотя Кен Кениек лучше меня разбирается во всем этом. Он наиболее искусный среди нас в обращении с мозгом. Хотите, я позову его? Я не сомневаюсь, что он не будет возражать против присутствия своей проекции здесь. Нет? Ладно, это не имеет особого значения. Грубо говоря, ответ на ваш вопрос таков: содержимое вашего мозга стерто, выскоблено. Это такая тонкая операция, разумеется нехирургическая, она производится с помощью психоэлектрического оборудования, воздействие которого намного эффективнее, чем обычное гипнотическое блокирование.

То, о чем вы в данный момент спрашиваете, это — вторичная, добавочная, частичная память, структура личности, которую вы сейчас считаете своей основной, своим «Я». Но это, конечно, не так. Если взглянуть беспристрастно, то это ваше второе «Я» — просто рудимент, эмоционально чахлый и интеллектуально неполноценный в сравнении с истинной личностью, которая очень глубоко упрятана в вашей психике. Поскольку мы не могли ожидать, что вы сможете взглянуть на все это беспристрастно, мы имели сильное искушение солгать вам, чтобы рассеять ваши страхи и сомнения и тем самым облегчить вам выбор. Но мы думаем, что вам лучше знать правду. Мы не может поступить иначе. А истина заключается в следующем: когда мы восстановим функциональные способности вашего мозга в их первоначальном состоянии, если только этими словами можно обозначить такую сложную и опасную операцию, которую готов провести с помощью своих психокомпьютеров Кен Кениек, то такое восстановление повлечет за собой полную блокировку вторичной синаптической плоскости, которую вы сейчас считаете своим разумом и личностью. Это вторичное целое будет безвредно подавлено, то есть в свою очередь стерто.

— Чтобы оживить Ромаррена, вы, значит, должны убить Фалька?

— Мы не убиваем! — раздался свистящий шепот Синга. Затем эти же слова он с жаром повторил мысленно. Последовала некоторая пауза, после которой Абендабот прошептал:

— Чтобы добиться великого, мы должны отказаться от малого. Таково всеобщее правило.

— Чтобы жить, нужно согласиться умереть, — произнес Фальк.

Он увидел, что лицо-маска поморщилось.

— Очень хорошо! Я согласен позволить убить меня. Мое сознание не играет роли, не так ли? Но вы все-таки хотите его получить!

— Мы не убьем вас.

Шепот стал громче.

— Мы никогда не убиваем. Мы не забираем ничьей жизни. Мы просто восстановим вашу истинную память и сущность. Только вам придется забыть все земное. Такова цена. Здесь не может быть ни выбора, ни сомнений. Чтобы стать Ромарреном, необходимо забыть Фалька. На это вам придется согласиться. Это единственное, что мы просим у вас.

— Дайте мне еще один день, — прошептал Фальк. Он проиграл. Он бессилен что-либо изменить. И все же он заставил эту маску поморщиться, на какое-то мгновение он затронул ложь за самое живое место. Он почувствовал, что истина лежит совсем близко на поверхности и будь у него больше сил и умения’ он мог бы дотронуться до нее.

Вместе с Орри Фальк покинул башню. Уже на улице он предложил:

— Давай пройдемся немного. Я хотел бы кое-что обсудить в тобой, но только подальше от этих стен.

Они пересекли ярко освещенную улицу и вышли на край обрыва. Овеваемые холодным ветром, они стояли рядом плечо к плечу и смотрели вниз. Фонари моста отбрасывали на них свет. Прямо от края улицы падали вниз стенки глубокого черного ущелья.

— Когда я был Ромарреном, — медленно проговорил Фальк, — имел ли я право просить тебя о какой-нибудь услуге?

— Вы могли рассчитывать на что угодно, — быстро и спокойно ответил мальчик, как будто вспомнив дни своей учебы на Вереле.

Фальк посмотрел ему прямо в глаза, положил руку на золотой браслет Орри и жестом показал, что его надо бросить в ущелье. Орри попытался было что-то сказать, но Фальк приложил палец к губам.

Глаза мальчика вспыхнули. Немного поколебавшись, он снял браслет и швырнул его в темноту пропасти. Когда он повернулся к Фальку, на лице у него были написаны страх и сомнение и в то же время можно было видеть, что он всей душой хотел заслужить одобрение Фалька. Впервые за все время общения с Орри Фальк мысленно обратился к нему:

— Есть ли у тебя другое такое устройство?

Сначала мальчик ничего не понял. Мысленная речь Фалька была неумелой и слабой по сравнению с тем, как это умели делать Синги. Когда наконец Орри понял, он так же мысленно ответил:

— Нет. У меня был только этот компьютер. Зачем вы приказали мне его выбросить, доктор Ромаррен?

— Я хочу поговорить с тобой и только с тобой. И чтобы нас никто не подслушал. Тебе понятно?

Мальчик казался испуганным.

— Повелители могут услышать, — пробормотал он. — Они могут подслушать мысленную речь где угодно, доктор Ромаррен, а я только еще начинаю упражняться в защите своего мозга…

— Тогда мы будем говорить вслух, — сказал Фальк, хотя он и сомневался в том, что Синги могут прослушивать мысленную речь «где угодно» без помощи какого-либо рода технических средств.

— Вот что я хочу у тебя спросить. Повелители Эс Тоха привели меня сюда для того, чтобы восстановить мою память, память Ромаррена. Но они могут сделать это только ценой моей памяти, памяти, принадлежащей мне, такому, какой я есть сейчас, ценой всего того, что я узнал на Земле. Они настаивают именно на этом. Я же не хочу, чтобы так случилось. Я не хочу забыть все, что знаю и о чем догадываюсь. Я не хочу стать невежественным орудием в руках этих людей. Я не хочу умереть еще раз — раньше своей смерти. Я не рассчитываю на то, что мне удастся воспротивиться им, но я хочу попытаться. Поэтому услуга, о которой я хотел бы попросить тебя, заключается в…

Он замолчал, колеблясь — четкого плана у него пока что не было.

Лицо Орри, раскрасневшееся было от возбуждения, теперь снова потускнело. Он спросил:

— Но почему…

Фальк видел, что власть, которую он на короткое время установил над мальчиком, стала улетучиваться.

— Что «почему»?! — нетерпеливо и грозно сказал Фальк.

— Почему вы не доверяете Повелителям, доктор Ромаррен? Зачем им нужно подавлять ваши воспоминания о Земле?

— Потому что Ромаррен не знает того, что знаю я. И ты тоже не знаешь. А раз так, то для того, чтобы не предать планету, пославшую нас сюда, мы должны быть очень осторожны в своих поступках.

— Но вы ведь даже не помните Верель?

— Ты прав, малыш. Но я не буду служить лжецам, которые повелевают здесь. Слушай меня. Насколько я могу разгадать их намерения, они хотят восстановить мой прежний разум для того, чтобы узнать правильное название и местонахождение нашей родной планеты. Если они узнают об этом, пока будут возиться с моим мозгом, то сразу же убьют меня, а тебе скажут, что операция потерпела неудачу. Если же нет, они сохранят мне жизнь, по крайней мере до тех пор, пока я не скажу им того, что они хотят узнать. А я, как Ромаррен, буду не в состоянии утаить от них всю правду. После этого они пошлют нас назад, на Верель, как единственных уцелевших в этом великом путешествии. После длительного отсутствия, продолжавшегося несколько земных веков, мы возвратимся на родную планету, чтобы рассказать о том, что на варварской Земле Синги-люди высоко держат факел цивилизации. Синги, которые вовсе не являются Врагами, а совсем наоборот, они — жертвующие собой Владыки, мудрые Повелители. И они не какие-то там пришельцы из глубин Вселенной, а самые что ни на есть обыкновенные люди. Мы должны будем рассказать на Вереле о том, как дружелюбно они отнеслись к нам. И нам охотно поверят. Они поверят той лжи, которой поверили мы сами. Поэтому они не будут бояться появления Сингов на Вереле и не придут на помощь людям Земли, истинным ее обитателям, которые так ждут избавления от лжи.