Иван Афанасьев - Тегле

— Повезу ведуна до жинки, поздние заврочусь до Радомыслу. Если он оставит тоби у себя, то сто злотых — заклад за лодку — пойдут мне, как плата за организовач до учебы. Радомысл с тоби денег не возьмет, он учеников принимает, ежели они ему подходят. А не согласится учить тоби ведун — так возьмешь свои пинендзы, возвращая лодку. Надавачь сие?

Юрий рассеянно кивнул, думая о том, что имя Радомысла для него ново. Если это действительно ведун, набирающий учеников, он должен знать и тех, кто нужен Кондрахину. "Знать их, Радомысл, может, и знает, но отправит ли меня к ним? Среди ведунов свары и взаимная неприязнь совсем не редкость. Василь, кроме Радомысла, никого не знает, помочь не сможет".

В Индриге пан Василь быстро отыскаал знакомых, путешественников пригласили в избу, покормили и отправили спать в сарай, на сено. Ранним утром, выпив по стакану молока, они вновь сели за весла. К обеду выплыли в Неман, и здесь уже пришлось грести в полную силу, потому что их путь лежал вверх по течению. Они останавливались передохнуть в деревнях, и везде пан Василь находил знакомых и родственников. Кондрахин держался тихо, молчал, отвечая односложно только на прямые вопросы. Впрочем, местные жители, видя его угрюмую молчаливость, особенно и не опрашивали.

"Лучше, чтобы меня запомнили, как молчаливого Игнатия, чем как разговорчивого москаля. Впрочем, Теглегад мой след все равно найдет. Остается надеяться, что у него сейчас прибавилось хлопот с мировой политикой".

На третий день пути, когда они уже плыли вверх по узкому притоку, где весла то и дело задевали берега, пан Василь, ставший непривычно молчаливым, скомандовал:

— Здесь причалим.

Они вытащили лодку на берег, спрятав ее в густом подлеске. Неподалеку обнаружилась маленькая избушка, даже, скорее, сруб с небольшим окошком и сложенной из необтесанных камней примитивной печкой без трубы. Вдоль одной из стен тянулась низкая лавка.

Они присели, стараясь не касаться спиной закопченных стен. Юрий не спрашивал проводника, что они будут делать дальше. Все казалось очевидным: они добрались до известного доверенным людям места, а здесь их встретят. Кондрахин не сомневался, что ведун немедленно узнает, кто и с какими целями переступает порог избушки. Поэтому он держал сознание открытым, все время сохраняя в нем образ жаждущего учения фельдшера.

Через порог избушки лениво вползла крупная змея. Она уставилась немигающим взором на людей. Юрий расслабился, определив, что перед ними всего лишь полоз, только необычно большой. Глянув на пана Василя, он заметил, что его проводник находится в гипнотическом трансе. Сам Юрий не заметил никакого воздействия.

За открытой дверью выросла фигура в защитном плаще с капюшоном. Бородатый, горбоносый мужчина скомандовал:

— Идзь зе мнон.

Пан Василь, бездумно подчиняясь приказу, пошел за бородатым ведуном. Вслед за ним отправился и Кондрахин, раздумывая, почему впал в транс его проводник. То ли пана Василя приучили впадать в транс при виде полоза, то ли змея сама обладала гипнотической силой. В обоих случаях, следовало признать, задумано было неплохо. Доверенные лица ведунов знали маршрут лишь до избушки, а дальше их вели ведуны, лишив возможности запомнить дорогу.

Ведун — или ученик ведуна — вел их по лесу, непрерывно петляя. Возле поляны с шалашом он остановился. Повернувшись к Юрию, тихо спросил:

— Прагнач наука?

Увидев утвердительный кивок, обронил:

— Жекачь два дзыня, ту, — и ушел, уводя с собой пана Василя.

Осмотрев поляну, Кондрахин признал, что тут неплохо. Шалаш плотный, лежанка из веток покрыта накидкой, рядом — два одеяла, спички. Возле входа в шалаш — кострище, на опушке — небольшая поленница дров, куча сухих веток. Нашелся в лесу неподалеку и родничок, расчищенный бережной рукой. На дереве рядом висел деревянный ковшик. Юрий прилег на землю, призадумался. Продержаться два дня без пропитания- не затруднение, но мысли все же упорно поворачивались в сторону пищи.

Оно и понятно — после стольких часов интенсивной гребли организм требовал еды. Не просто еды. Кондрахину отчетливо представлялись большие куски мяса, на худой конец — просто вареная картошка со сметаной, которой их угощали в деревнях по берегам Немана. Усилием воли освободившись от заманчивых образов, Юрий настроился на восприятие окружающего. Лес жил своей жизнью, которая быстро стала внятна его пассивному уму.

Порхали по веткам деревьев пичужки, промышляя себе на обед насекомых. Бегали в траве мыши, между деревьев пугливо пробирался кто-то покрупнее, быть может, заяц. Никаких тебе людей на несколько километров вокруг. Кондрахин поостерегся расширять зону ментального восприятия, чтобы не вызвать интереса со стороны Теглегада. Его полную рассредоточенность со временем нарушило некоторое мелкое обстоятельство. Какая-то деталь рядом с поляной выпадала из общей картины, при этом определить, что же это, никак не удавалось.

Хотя эта деталь угрозы не представляла, все же отмахнуться от загадки Юрий не смог. Встал, прошел за деревья, развел руками густую поросль подлеска. В траве лежал небольшой мешочек. Развязав его, Юрий увидел круглые бока картофелин. Меж ними лежала тряпица с солью. По крайней мере, голодом ведуны морить его не собирались.

Разводя костер, чтобы испечь картошку, он обдумывал, каким способом ведун сумел дать ему подсказку. Его восприимчивый ум должен был уловить любое ментальное воздействие. Здесь воздействие было, иначе с какой стати он полез бы в кусты? Но при этом воздействия он не заметил. Обдумав случившееся, Кондрахин был вынужден признать, что его ментальное искусство, пожалуй, грубовато для мира Тегле. Когда он работал с находящимися рядом людьми, вроде все получалось. Стоило ему протянуть ментальные нити вдаль, и его сразу замечал Теглегад.

Выкопав закопченную картошку из золы, Кондрахин ждал, пока она остынет. И в этот миг перед его мысленным взором поплыли картины иного мира. Ласковые зеленые волны под ярким солнцем, качающиеся на них пернатые создания с двумя парами крыльев и крокодильей пастью, покрытые густой растительностью острова. На песчаном пляже горит костер, возле него сидят человекоподобные создания с яйцеобразными головами и большими круглыми ушами. Как только Юрий пожелал повнимательнее их разглядеть, картинка немедленно исчезла.

Юрий запоздало ощутил свои чувства: интерес, изумление, радость. Неожиданность не дала ему возможности контролировать свои чувства и тот, кто сумел показать ему эту картинку, эти чувства наверняка распознал. Ведуны, вне всякого сомнения, внимательно за ним наблюдали. Для этого им не требовалось прятаться в кустах или устраивать пришлому фельдшеру испытания. Они просто внушали ему образ и определяли непроизвольную ответную реакцию. Кондрахин был полностью уверен, что в следующий раз ведуны используют другой прием.