Арина Великая - Владимир Александрович Бердников
Теперь Фёдор Яковлевич всё чаще вспоминал своё блестящее время, когда где-то там в заполярной пещере, можно сказать, у чёрта на рогах, творил в клонотронах талантливых людей. Перебирая в памяти достижения его пещерной эпопеи, он всё больше проникался убеждением, что такие многообещающие заделы нельзя бросать на произвол судьбы, что если не он, то кто в стране, да и вообще на планете, продолжит его великое предприятие. Анфиса отогрела душу Фёдора Яковлевича и невольно заставила его снова ощутить свою значимость.
Однажды в конце ноября 2010-го Поползневу приснился яркий сон. Будто он – молодой и уверенный в себе – стоит в просторном зале, залитом голубоватым светом люминесцентных ламп. К нему подходит красивая молодая шатенка в белом халате и торжественно произносит, играя интонациями под Левитана: «Все системы вашего нового клонотрона работают в штатном режиме. И главное, – глаза шатенки вспыхивают любовью, – развитие объекта идёт в строгом соответствии с вашей революционной программой. Товарищ Фёдор, вы действительно один из великих». Его нервы радостно напряжены, а мысли прикованы к чему-то необыкновенно важному, зреющему в чреве нового клонотрона.
От сильного возбуждения Поползнев проснулся. В комнате уже светло, за окном величественно падает снег. «Но что же зрело там в моём новом клонотроне? И кто та красавица в белом халате» – спросил он себя, тяжело вздохнул и покорно взвалил на свои плечи груз неумолимой реальности.
Фёдор Яковлевич, встал; умываясь, внимательно рассмотрел своё отражение в зеркале, отметил признаки прогрессирующего увядания и принял решение нарушить данное прежним властям обязательство о неразглашении. За завтраком, он, преодолевая немалое волнение, рассказал жене, чем на самом деле занимался в Заполярье. Анфиса, естественно, была поражена. Она и раньше считала своего Федю великим человеком, но клонирование людей выходило за границы её представления о возможном. Через полдня напряжённых размышлений она сказала: «Поезжай-ка, Федя, в Норильск и обратись к промышленнику Гришке Никифорову. Говорят, он хоть и воротила, каких мало, но мужик мозговитый. У него есть деньги, очень много денег, и он, если захочет, может в момент возродить твоё дело. Хотя многое зависит и от тебя, Феденька, от твоего искусства уговаривать». – «И от благосклонности Фортуны», – добавил про себя Фёдор Яковлевич.
– А ты, Анфиса? – Поползнев пытливо всмотрелся в светлые глаза жены. – Готова ли ты жить в Заполярье, в стране, где полгода ночь, а лета, фактически, вообще нет?
– Господи! Феденька! Да я с тобою хоть на край света! – радостно засмеялась она.
– Анфисочка, надеюсь, ты понимаешь, что речь идёт именно о крае света.
– Конечно, дорогой. И не забывай, я всё-таки коренная сибирячка.
11
Вечером 5-го апреля 2007-го юный клон Поползнева лежал в гамаке и смотрел на темнеющее небо. Одна мысль не давала покоя Илье Маковскому: «Завтра мне исполнится шестнадцать, а у меня всё ещё нет цели жизни».
Школьные учителя прочили способному юноше блестящую карьеру в области точных наук. Советовали поступить в Иллинойсский технологический институт для изучения теоретической физики, но сам Илья сомневался. Современная физика, по его мнению, зашла в область, принципиально недоступную зрительному представлению, а он любил думать, перебирая цветные картинки, творимые его воображением.
В пунцовом сиянии вечерней зари зажглась Венера. Мысли Ильи устремились в чёрную пустоту Космоса. Проблемы космологии будоражили воображение и одновременно пугали, но не так своею сложностью, как своею фатальной непостижимостью. Ему захотелось порассуждать:
– Вселенная, вроде бы, конечна, и все её объекты, как бы ни было велико их число, в принципе, можно (пусть с помощью какого-то пока немыслимого робота будущего) пересчитать и описать. Более того, все те объекты, можно было бы в какой-то мере даже понять и предсказать их будущее, но с познанием прошлого возникнут проблемы куда сложнее. А начало начал всего сущего вообще недоступно для анализа, ибо о нём мы знаем лишь то, что оно даже не существовало, а всего лишь «БЫЛО» как грамматическая опора наших суждений.
Илья усмехнулся, вспомнив лекцию своего школьного учителя по истории. Начало начал современных физиков было ужасно похоже на Вселенную Парменида – великого философа, творившего на юге Италии в конце шестого века до новой эры. Этот гениальный грек не доверял органам чувств и утверждал, что реальный мир существует вне времени и вне пространства, что он един, однороден, неизменен и замкнут, как шар. Отсюда следовал вывод – такой мир просто непредставим и непознаваем.
И вдруг Илья услышал ровный грозный гул, и огромный жук свалился на его белую рубашку. Илья взял насекомое за спинку и поднёс к глазам – жук был ужасен, и он был прекрасен. Теперь мысли юноши переключились на живые объекты.
– Теоретически, можно пересчитать и описать все организмы, живущие на Земле в данный момент, но нельзя предсказать, как будут выглядеть их потомки через какой-нибудь миллион лет. И зарождение жизни так же, как и начало Вселенной, покрыто мраком. Но всё-таки с началом жизни дела обстоят не столь безнадёжно. Здесь мы хотя бы можем экспериментировать, так что получение жизни в пробирке – проблема, которую, скорее всего, удастся разрешить уже к концу двадцать первого столетия. Впрочем, есть проблема поинтереснее, – Илья улыбнулся. – Это, конечно же, появление разума на Земле. И что особенно важно: у этой проблемы есть чёткий практический смысл, ведь, поняв эволюционный механизм возникновения разума, можно попробовать ускорить прогрессивное развитие мозга, и тем усилить наши умственные способности! Ужасно интересно было бы взглянуть на живое существо разумнее человека. Вот проблема так проблема! Вот этим я бы занялся! Вот ради этого, пожалуй, стоило бы жить!
Если бы кто-нибудь спросил Илью, почему ему так важно создавать существо разумнее человека, то, скорее всего, он бы ответил, что проблема создания сверхчеловека столь велика, что даже надежда на её разрешение выглядит несбыточной и утопичной, что, дескать, сначала надо создать сверхразумных людей, а уж потом думать, к чему бы их приспособить.
Со своего шестнадцатого дня рождения Илья превратился в страстного биолога. Прочёл все учебники по биологии, проработал «Происхождение видов» Дарвина и основательно ознакомился с основами генетики. Усомнился в своём кровном родстве с родителями, устроил им крупный разговор и пригрозил анализом ДНК. Угроза подействовала, и
