Ларри Нивен - Летающие колдуны

— Да, — согласился он.

Я сделал еще глоток, потом сказал:

— Знаешь, у меня для тебя тоже плохие новости…

— Да? Какие?

— Воздушной ткани больше не будет.

Мы истощили все дикие домашние деревья. Ткачи могут изготовлять ткань, конечно, но если нити не пропитывать, то ничего хорошего не получится.

— Чудесно, — сказал он. — Его тон давал понять, что думает он совсем наоборот. — Правда, это почти не имеет значения, поскольку мы не сможем сделать газ.

Я еще налил пива. Пурпурному и себе тоже.

— Конечно, — сказал он. — У меня хватит воздушной ткани для небольшого летучего корабля… который смог бы нести меня одного… — Он помолчал, икнул и сказал: — Если придется делать летающее заклинание с горячим воздухом, то я его сделаю. Только для того, чтобы Шуга не смог назвать меня лжецом. Я обещал.

Он допил свою чащу и протянул мне. Я наполнил ее вновь.

— Я бы продал все свои надежды на полет за кварту хорошего шотландского виски. Ладно, если мы больше не можем брать сок диких домашних деревьев, давай брать его от прирученных домашних деревьев.

— Освященных домашних деревьев, — поправил я. — Но если ты попытаешься осквернить домашние деревья, то уж теперь тебя наверняка сожгут.

— Мы не можем брать сок от освященных домашних деревьев, — повторил Пурпурный. Я встревожился. — Мы не можем брать сок от освященных домашних деревьев. — Лицо у него покраснело. — Но мы можем сначала снять благословение!

— Чепуха!

— Почему? Шуга снял благословение с ткацких богов других деревень. Шуга снял благословение с женских имен. Почему я не могу снять благословение с чего-нибудь?

— Заклинаний, снимающих благословение с домашних деревьев, просто нет, — возразил я.

— В них никто не нуждался. А я возьму и придумаю. Разве я не волшебник?

— Конечно, — сказал я.

— Лучший волшебник во всем этом спиральном рукаве и еще двух соседних.

Он опять понес тарабарщину. Что ему сейчас требовалось, так это еще одна чаша пива. И мне тоже. Мы потащились в верхнюю деревню и вскарабкались в мое гнездо.

Я достал непочатый пузырь. Пурпурный сделал первый глоток. Где-то по дороге он потерял свою чашу, поэтому теперь пил прямо из горлышка.

— Как же ты собираешься снимать благословение с домашних деревьев? — спросил я. Пурпурный оторвался от пузыря, посмотрел на меня с упреком и пошатнулся.

— Пойдем и увидишь!

И мы потопали через деревню к одному из самых больших домашних деревьев — Хинка Младшего.

Пурпурный еще глотнул пива и задумчиво уставился на дерево.

— Какому богу это дерево посвящено? — поинтересовался он.

— Хм… это дерево Хинка Младшего. Думаю, оно посвящено Поупу — богу плодородия. У Хинка четырнадцать детей — и все, кроме одного, девочки.

— Ну-ну, — произнес Пурпурный. — Тогда мне следует снимать благословение зельем бесплодия, верно? Да, в данном случае пивом можно воспользоваться, чтобы что-то сделать бесплодным. Пиво должно входить в снимающее благословение заклинание. И, дай подумать, надо использовать лепестки колючего растения, которое цветет только раз в пятьдесят лет и еще…

Он продолжал бормотать что-то в том же духе. Я отпил пива и пошел вместе с ним к его гнезду. Пурпурный исчез в нем, все еще бормоча. Из двери гнезда посыпался град предметов и волшебных устройств.

— Мусор! — прогремел голос Пурпурного. — Это мусор. Мне надо знать имена каждого устройства… Проклятье, не могу найти лепестков колючего растения.

— Я тоже. Заменяю.

Немного погодя он вывалился из гнезда, неловко приземлившись на вершину внушительной кучи волшебных предметов, и принялся запихивать их в большой короб.

— Мне ясно, Лэнт, что это дело надо еще немножко исследовать. Давай вернемся в деревню и взглянем еще разок на деревья.

Мы снова обозрели дерево Хинка. Красное солнце стояло на западе. У нас оставался, возможно, час до голубого рассвета.

— Это ночное или дневное заклинание? — спросил я.

— Не знаю. Давай сделаем его утренним заклинанием. Пятичасовое утреннее заклинание.

Он еще отпил пива. Пузырь был почти пуст. Пурпурный икнул и вытащил глиняную чашу. Он начал мешать в ней зелье, потом неожиданно изменил намерение и выплеснул смесь на землю. Начал мешать другое, но тоже вылил. В конце концов он принялся ссыпать вместе порошки. Понюхал смесь и наморщил нос.

— Фу! Это подойдет, Лэнт. Все, что теперь требуется, это… Он неожиданно выпрямился и объявил:

— Меня приперло.

Он подобрал накидку и огляделся в поисках кустов. Кустов здесь не водилось. Пурпурный взглянул на чашу перед собой, пожал плечами:

— Почему бы нет?

Из чаши полетели горячие брызги.

— Пурпурный? — вскричал я. — Это просто гениально… испорченная вода сделает заклинание вдвое сильнее… испорченная вода волшебника! Клянусь!

Пурпурный скромно одернул накидку.

— Ничего особенного, Лэнт. Это вышло так естественно. И потянулся за пивом, объясняя:

— Попозже мне еще понадобится. Он отпил, затем вернул пузырь мне.

После чего осторожно поднял чашу с волшебным зельем.

— Теперь осталось сделать только одно. Я опустил пузырь и спросил:

— Что?

— Как что? Испытать заклинание, конечно…

И он тотчас же начал петь и приплясывать вокруг дерева Хинка. На втором круге он почти запутался в своей накидке, но, к счастью, не упал. Он быстро скинул накидку и опять начал приплясывать вокруг дерева и петь.

— Вот мы идем вокруг колючего растения, колючего растения… вот мы идем вокруг колючего растения в пять часов утра.

Я раздумывал, стоит ли ему говорить, что он снимает благословение не с колючего растения, а с домашнего дерева, когда Хинк неожиданно высунул голову из гнезда и заорал:

— Это еще что за шум? Он сморщил нос:

— И что это за ужасный запах?

— Ничего особенного, — ответил Пурпурный и снова двинулся по кругу. — Иди спать, Хинк. Мы просто снимаем благословение с твоего домашнего дерева.

— Что? — Хинк ощетинился и раздраженно выбрался наружу.

— Успокойся, Хинк, — попросил я. — Выпей пока пива, а мы объясним.

Хинк выпил. И мы рассказали ему, что Пурпурный отчаянно нуждается в крови домашнего дерева, чтобы улететь от нас. Я объяснил Хинку, что через несколько дней Шуга освятит его дерево заново.

К тому времени, когда мы кончили объяснение, Хинк был почти такой же пьяный, как и мы. Он только согласно кивал, когда Пурпурный снова схватил свою чашу и начал петь и плясать вокруг его дерева, брызгая на него зельем.