Олег Дивов - Лучший экипаж Солнечной. Саботажник. У Билли есть хреновина

Появился Кронштейн, с виду уже не подавленный, а очень злой. Ранец он брезгливо нес на вытянутой руке.

– Могу повесить на хер, – сообщил он. – Больше никуда не налазит. О–о… Извините, Причер. А я и забыл совсем, что у вас… М–да.

Это Кронштейн увидел, что у Причера левой ноги гораздо меньше, чем у него.

– Ерунда, – сказал капеллан. – На скорость не влияет. Ну, в чем проблема?

Кронштейн молча бросил ранец на песок.

– Не обучен, – признался он. – Образование не то. Я ж с факультета шканцев и комингсов.

– Вы с факультета Кронштейнов, – вздохнул Причер, подтягивая к себе «выживалку». – А кто вчера распинался – мол, снаряжение вероятного противника знаю досконально…

– Это Воровский, – сказал Кронштейн. Не очень уверенно сказал.

– Он–то знает… – согласился Причер. – Граната у него как раз наша была. Я едва–едва «Credo» успел прочесть, а он уже на место чеку вставил. Без кольца…

– А говорили – не помню, не помню…

– Теперь вспомнил. Кое–что. Лучше бы не вспоминал – позор такой… Сюда глядите, вы, необученный… Видите – шнур? Все обучение сводится к энергичному рывку за него.

Пф–ф–ф! Ранец стремительно раздулся, превратившись в мешок галлонов на двадцать. Причер расстегнул какой–то замок, открылась широкая горловина.

– Вытаскивайте.

Кронштейн опасливо запустил руку в мешок, что–то там нащупал и потянул на себя. Мешок оторвался от песка.

– Резче, – не глядя, посоветовал Причер, возясь с протезом. – Вы прямо как новобранец. Хм, давненько у меня таких не было…

Кронштейн рванул, и в руке у него оказалось нечто вроде комбинезона с пристегнутыми высокими ботинками и капюшоном.

– Экая, понимаешь… – сказал психиатр, разглядывая добычу, – снасть. Продукт высоких американских технологий.

– Раздевайтесь и лезьте внутрь. Потом найдете клапан на пояснице, она сама подгонится.

– А ботинки?

– Хватит придуриваться. Будто не знаете, тут все с громадным допуском. Обувь держит ногу с восьмой по одиннадцатую.

– И ничего я не придуриваюсь. – Кронштейн осторожно положил «выживалку» под ноги, взялся за свою тельняшку и потянул ее было через голову, но полосатая рубаха вдруг лопнула по всей спине.

– А вы так, в одном белье, сюда и приплыли? – невинным тоном поинтересовался Причер, глядя на психиатра, сокрушенно обдирающего с себя лохмотья русской военно–морской традиции.

– Фуражка еще в машине валяется, – сквозь зубы процедил Кронштейн.

– Ну–ну… – Причер встал и полез в машину за вторым ранцем.

– Чего «ну–ну»? Сходите разок в поход на планктон, будете тогда объяснять русскому моряку, как ему себя вести в увольнении на берег…

– Ладно, не обижайтесь. Кстати, планктон уже хорошо видно. Долго еще?

Кронштейн обернулся к морю.

– Около часа.

Сплюнул и, кряхтя, принялся запихиваться в «выживалку». На поверку это оказался не комбинезон, а почти скафандр, и Кронштейн моментально в нем запутался.

– Помогите, а? – попросил он миролюбиво.

На утряхивание Кронштейна, застегивание, обхлопывание и временами даже взбалтывание за шкирку ушло минут пять.

– Теперь берете себя за яйца! – командовал Причер. – Куда полезли?! Не буквально же! За излишек в паху. Так, подобрали. Стойте, я вам плечи дерну. Тихо, это не больно. Живот втяните хоть самую малость. Стопу в подпятник уприте. Яйца на месте? Не эти, настоящие. Там обжать должно – мягко, но уверенно. Нечего ржать. Голову откиньте немного…

– Да ладно, Причер… – ныл Кронштейн. – Да хватит уже, нормально все… Ой, щекотно! Ой, не надо!

– Еще как надо! Теперь стойте не шевелясь. – Причер что–то на поясе комбинезона дернул, и «выживалка», до этого пухлая и мятая, свисающая непонятными комьями, вдруг преобразилась.

– Ого! – сказал Кронштейн, прислушиваясь к ощущениям. Он даже глаза прикрыл. – Вау!

Теперь на психиатре сидело как влитое камуфляжное одеяние, сплошь в карманчиках с зализанными клапанами. Незащищенными остались только лицо и кисти рук. Грузный и, чего греха таить, не по–военному рыхлый Кронштейн неожиданно приобрел вполне подтянутый и даже местами боевой вид.

– Комфортно? – спросил Причер, невольно улыбаясь.

– Супер! Прямо как в нашем походном скафандре. Даже лучше.

– Ха, еще бы! Вы же этот скафандр с натовской выживалки сдули внаглую. Один в один. Только он у вас движения сковывает, тяжелее раза в полтора и шьется на фиксированный размер.

– Только он у нас еще пулю держит, – огрызнулся Кронштейн. – И дешевле вдвое.

– Это если по себестоимости.

– Чего по себестоимости? Откуда вы знаете? Пулю он что, тоже по себестоимости держит? Бронебойную четырнадцать и шесть на ста метрах?

– Ой, не могу! Ой, держите меня! «Кувалду» он держит! На триста тридцать ярдов! Ой, мама, помираю! Эйб, в вас когда–нибудь из «кувалды» стреляли?

– В меня из такого стреляли, что вам и не снилось!

– Это из чего же?!

– Не скажу! – отрезал Кронштейн и задрал нос.

– Из бластера в вас стреляли. Точнехонько в голову, – заключил Причер. – Ладно, держите перчатки, сами подгоните, тот же принцип. А тут, в нагрудном, карта. Изучите ее быстренько.

– Чего карта? – хмуро спросил Кронштейн, надевая перчатки.

– Чего в карманах лежит. – Причер мигом сбросил мятую «парадку» и белье, расстегнул свой ранец, вытряхнул комбинезон и принялся сноровисто одеваться. Даже протез ему не мешал нисколечко. Видно было, что этот человек в «выживалке» если и не родился, то много времени провел. На все про все у него ушла положенная по уставу минута.

Кронштейн делал вид, что сосредоточенно читает карту, а на самом деле подглядывал.

– А гадить как? – спросил он вдруг.

– Там все расстегивается. – Причер нагнулся, подобрал свой парадный китель, с откровенным сожалением его оглядел и начал обдирать многочисленные значки, нашивки и орденские планки.

– А потом что, снова подгонять?

– Зачем? – удивился Причер. – Она же вас запомнила, выживалка–то. Подгоняются каждый раз заново только ботинки, иначе уж больно неудобно. Видели, там отдельные клапаны есть?

– Ну все у них предусмотрено… – буркнул Кронштейн себе под нос.

– …У вероятных противников, – ласково подсказал капеллан.

– Я этого не говорил. Это Воровский говорил.

– Извините, Эйб, именно вы. Прапорщику Воровскому никто не противник, он с гранатой в кармане ходит. Между прочим, вы не интересовались – зачем она ему?

– Похмеляться, – хмуро сказал Кронштейн.

– Э–э… Извините, не понял.

– Да что вы все извиняетесь… Ну, граната на случай, если опять не нальют. Он как–то утром заходит в бар и просит интеллигентно налить на два пальца. Бармен ваш тупой говорит – не положено, рано еще. А Воровскому через всю базу на какое–то совещание топать надо было. И он на полпути сообразил, что не дойдет без опохмелки. Ну, ушел. Через пару минут вернулся, попросил стакан воды. Сел за столик, воду на пол выплеснул, из кармана – гранату, и в стакан ее. Чеку выдернул, стакан с гранатой на край стола отодвинул. На самый край. Вертит кольцо на пальце и говорит задумчиво так – мол, пока мне не нальют, буду тут сидеть. А там, глядишь, что–нибудь тяжелое и гусеничное мимо проедет…