Стивен Дональдсон - Подлинная история. Прыжок в столкновение.

Эмоциональное путешествие Мори для него не имело смысла. По его предположению, то была циничная ложь – та неправда, что скрывает себя, дабы ужалить побольнее.

Она возвращалась к базовым воспоминаниям, сформировавшим ее личность. К воспоминаниям о доме и родителях.

Словно маленькая девочка, она неосознанно обратилась за помощью к матери и отцу. В каком-то смысле их способность помочь или помешать ей, способность влиять на ее жизнь определялась фактом их частого и долгого отсутствия. Они были копами, а семейные экипажи полицейских кораблей должны были летать вне зависимости от наличия детей. В результате, в то время, как Дэйвис и Брайони Хайленд выполняли задания, оберегая человечество от насилия и опасностей запретного пространства, маленькая Мори оставалась на попечении дедушки и бабушки – отставных ветеранов Службы безопасности Объединенных Компаний Космической Рудодобычи.

Мори чувствовала себя покинутой, хотя и таила это чувство. Разумеется, каждая разлука с родителями печалила ее, каждое их возвращение искренне радовало, но они оказывали на нее и более глубокое воздействие, которое она скрывала. Возможно, неосознанно, даже не догадываясь о его существовании. Ведь ее не бросали на произвол судьбы, а оставляли в родном, полном любви и заботы доме, где уважение к закону и строгие нравственные нормы сочетались с теплотой и нежностью. Для бабушки с дедушкой – так же, как и для родителей, – дети представляли собой воплощение того самого будущего, ради обеспечения которого и трудились не покладая рук все службы Компании.

Почти все, кого Мори довелось знать в детстве, являлись копами – на службе или в отставке. Они исповедовали одни и те же ценности, одинаково относились к жизни. О ее родителях всегда говорили с глубоким уважением, и это привило ей убежденность в высокой значимости дела, которому они себя посвятили. Жизнь за пределами обжитых владений была полна опасностей, таила в себе угрозы для всего человечества, а Дэйвис и Брайони Хайленд имели отвагу противостоять этой угрозе. Необозримый и грозный космос требовал мужества, решимости и верности идеалам.

Могла ли в таких условиях маленькая девочка жаловаться на одиночество? Могла ли признаться, что чувствует себя покинутой – или за что-то наказанной? К тому возрасту, когда она смогла осмыслить собственные переживания, они были ею отброшены. Ее научили видеть в отце орла, парящего в небесах, высматривавшего хищников, а в матери – гибкую и сильную пантеру, нежную со своими котятами, но в ответ на любую угрозу детенышам готовую пустить в ход клыки и когти.

Кроме того, вся ее родня – и дедушка с бабушкой, и отец с матерью, и дядюшки с тетушками, – ничуть не сомневались в том, что со временем и сама Мори станет копом. Всеобщей любимице, умной и способной девочке, разумеется, надлежало пойти по стопам родителей. Слушая это, Мори согласно кивала, однако в глубине души считала, что служба в полиции не для нее. Ощущение того, будто ее забросили в наказание неизвестно за что, не прошло даром. Она научилась скрытности, и вместо того, чтобы стремиться подражать родителям, затаила на них обиду. Даже в раннем детстве Мори умела таить обиду долго, ничем этого не обнаруживая.

Но эта затаенная обида обернулась стыдом, когда она узнала о смерти матери.

Разумеется, первыми ей поведали об этом дедушка и бабушка, но запечатленный в ее душе образ матери обладал такой силой, что девочка не восприняла их слова как истину, пока не услышала подтверждение от отца. Он приехал в отпуск вскоре после того, как крейсер «Непримиримый», – корабль, на котором он служил в качестве старшего офицера, – доплелся до причала Предела Ориона. Отчитавшись в Штабе о выполнении задания, Хайленд приехал домой, сел рядом с дочкой и рассказал ей все.

– Она спасла нас, – говорил отец. – Ее непременно наградят Знаком Доблести. – Должно быть, ему думалось, что для Мори это имело значение. – Если бы твоя мама не пожертвовала собой, всем нам пришел бы конец.

Он держал Мори на коленях и обнимал ее, хотя она была уже большой девочкой, и при других обстоятельствах такие телячьи нежности показались бы неуместными. Его голос звучал отчетливо и ровно: то был голос человека, считавшего верность долгу до смертного часа первейшей из добродетелей. Но все же он не мог сдержать слез: они текли по его щекам и капали на грудь Мори.

– Мы приняли сигнал бедствия с перевалочного хранилища руды за Пределом Ориона. На хранилище было совершено нападение. Жестокое нападение. Пиратский корабль уничтожил жилые модули и центры управления, захватил всю подготовленную к отгрузке руду и скрылся. Наверное, знай пират, что мы находимся неподалеку, он не решился бы на такой дерзкий разбой. Но о нашем присутствии никто не догадывался. Мы осуществляли скрытное патрулирование и не давали о себе знать. А приняв сигнал, оставили на разграбленной базе медикаменты и медицинский персонал, а сами пустились в погоню. Пиратский корабль звался «Потрошитель». Он не был скоростным и не имел оснащения для скачка в гиперпространство, но зато обладал вооружением, мощным, как у военного дредноута. Прежде мы никогда не сталкивались со столь сильными пиратами, а в результате получилось, что вступив в бой на расстоянии дня полета с максимальным ускорением от Предела Ориона, мы получили столь серьезные повреждения, что обратный путь занял у нас неделю. Разумеется, мы приказывали ему остановиться. Извещали его об аресте. И были осторожны, поскольку но его энергетическому следу могли определить, что такого корабля мы еще не встречали. Но он удирал, не обращая внимания на наши приказы, так что в конце концов нам пришлось атаковать. Мы были осторожны, но нам следовало проявить еще большую осторожность. А мы оказались слишком самоуверенными. К тому же мы позволили себе поддаться гневу: нас взбесило то, как «Потрошитель» обошелся с перевалочной базой. Но как бы там ни было, Мори, мы копы. Полицейские. Мы не можем открыть огонь по кому бы то ни было, не предоставив ему всех мыслимых возможностей сдаться. Иначе мы были бы ничуть не лучше тех негодяев, с которыми ведем борьбу. Но поскольку осторожности мы проявили недостаточно, а сдаться его уговаривали слишком долго, его первый выстрел разворотил борт «Непримиримого» так, словно у нас не было никакой защиты и ни малейшего представления о маневре ухода с линии огня.

Нас поразил чистый сверхсветовой протонный луч. Неудивительно, что корабль оказался медлительным: такая пушка забирала чуть ли не всю вырабатывавшуюся на борту энергию… – Капитан Дэйвис Хайленд не удержался от того, чтобы даже рассказ о столь трагических событиях не превратить в короткую лекцию. – Вот почему полицейские крейсера не имеют на вооружении подобных орудий. Нам необходимы маневренность и скорость. Мы не можем позволить себе расходовать столько энергии на средства уничтожения.