Станислав Жейнов - "Цесариус" обреченный...

— "Селекция успеха"! Прекрасный способ. Это так подходит настроению текущего момента!

Константин уже не слушал выкриков, снова уронил голову на руки и принялся выстукивать пальцами по столу…

— Отличный выбор, как вы правы! — восхищались у стойки.

И снова Ксантип:

— Я не удивлен, подумаешь очередная гениальная мысль капитана… ха-ха-ха… Месье Женьо, надеюсь, вы поняли мою иронию, про то, что я не удивлен.

Столы сдвинули к стенам, оставили только тот за которым сидел картограф, благо он не мешал: просить Константина пододвинуться никто бы не решился: сегодня картограф явно не в духе.

В центр вынесли тринадцать стульев. Смотритель принес гармонь, по знаку заиграл. Четырнадцать человек, чуть пританцовывая, двинулись друг за другом, по кругу. Музыка смолкнет, и все кинутся к стульям, куму-то не хватит — значит, не его день, проиграл — удача удачливым. Оставшиеся выпьют по рюмке коньяка, уберут один стул, и по новой… "Селекция успеха" — это всегда весело, особенно под конец. Победитель должен будет встать на колени, и прокатить на спине того, кто выбудет первым: за успех надо платить.

— А вы, не желаете присоединиться? — спросил у картографа капитан.

Константин не ответил, встал из-за стола и не спеша побрел к выходу, у двери остановился, окинул взглядом зал, произнес громко: — Мои родовиты коллеги!

Музыка смолкла. Настороженные лица повернулись к картографу.

— Славные покорители жидких пространств, — продолжил уже тише. — Мы запускаем двигатель, зрелище должно быть потрясающим, винты и вся эта пена… Если, кто не видел, предлагаю понаблюдать со стороны. Через пол часа спускают плоты, можете присоединиться. К тому же, в целях безопасности… мало ли… понимаете?

Константин морщась окинул взглядом зал, задержал его на капитане, скоро недружелюбное выражение лица сменилось равнодушным; картограф, дернул за ручку и вышел.

Через минуту он был уже на верху, отдал приказ спускать плоты, и пошел к рубке, возле нее коснулся палубы рукой, и тут же отдернул. Горячая. Доски ссохлись, потемнели; вспыхнет в любой момент.

Рубка вдруг покосилась набок, готовая вот-вот развалиться.

— Это еще что такое? — удивился картограф.

— Приказ капитана, месье Константин, — отозвалось несколько голосов изнутри. — Смещаем рубку на метр, она загораживает вид с мостика. Если можно, месье, покрасим потом, когда соберем… А-то мы начали с той стороны, а краска высыхает долго, и как быть, потом ведь…

— Так! — крикнул картограф. — На корму быстро! Плот для старших спускают, а вы здесь… помогайте, там людей мало…

— А рубка, месье?

— Рубка завтра!

Константин отвлекся на грузчиков, что не спеша, переговариваясь, проносили мимо массивные рейки.

— Живее! Живее! — крикнул им, быстро разделся до пояса и направился к ближайшему плоту.

— Раз, два взяли… Поднимай-поднимай!.. Да не на меня, к борту тяни!.. Эй вы там, аккуратней!.. Сорвется: голову сниму!.. Ну чего встал, опускай на борт, залезай на плот и привязывай!.. Веревки подготовили?!. Отлично!.. Кидай ему!..

Через пол часа почти вся команда покинула Цесариус. Плоты спустили с правого борта, — всего четырнадцать. Один в один: картограф сам делал чертеж, громоздкие, с навесами от солнца, широкими неуклюжими веслами, небольшими мачтами, плотными, наспех сшитыми парусами; связанные веревками в ряд, гигантским ленчатым червем они колыхались на волнах. С десяток запыхавшихся грузчиков еще сновали туда сюда, спускали уцелевшие тома корабельного архива, бледные младшие лаборанты, щурясь от непривычного света, выносили из своих камер ящики с колбами, странные инструменты: штативы, похожие на металлические вешалки с основанием из голубых бутылей.

— Что это? — недовольно спросил Константин.

— Это?! — Удивленное лицо лаборанта выразило всю трагичность переживаемого оскорбления. — Это душа Цесариуса, месье!!

— Это уже восьмая душа, как я заметил, — раздражаясь, произнес Рум. — Бросьте эту дрянь. Вы воду взяли?

Картограф не стал дожидаться ответа, дрожащая фигура лаборанта вопила о глубоком эмоциональном потрясении; Константин подошел к борту, крикнул:

— Где вода? — Шумно, его услышали не сразу. Пришлось повторить несколько раз: — Где вода?!!

— Пятый и восьмой плот! — донеслось снизу. — В восьмом, месье!

— Распределить воду и сухари равномерно! Идет буря, нас раскидает! Всю одежду и матрацы раздайте сразу!

— Капитан, — услышал он за спиной, обернулся.

"Вот она троица, что ж делать то с вами?"

Макс и Лемм, третий — Чирик поднимался на палубу по лестнице, за спиной мелькал полный, и заметно — не тяжелый, мешок. Константин посмотрел строго, но скоро взгляд смягчился.

— Ладно прощены, — сказал не громко. — И-то лишь потому, что посмертно.

Все трое подошли к картографу, какое-то время молча переглядывались.

— Что друзья, обещал я вам, что будет весело, как видите слово держу.

— Ну, это ведь только начало, — обрадованный милостью капитана, произнес Лем.

— Еще бы, веселье впереди. Берегите воду. Леска, крючки — все взяли? Полтора месяца болтать будет, смотрите ребята…

— Капитан, думаете есть шанс спастись? — глядя на солнце и радостно щурясь, спросил Макс.

Константин похлопал его по плечу.

— Мы недолжны были плыть на этом корабле, и он не мог так быстро сгореть, и Мушито нас предал, как-то уж совсем это на него не похоже… В этой ситуации, чем хуже, тем лучше! Скажу больше: учитывая парадоксальность упомянутых событий, наш триумф, друзья мои, неизбежен. — Он хохотнул, и стал хлопать себя по карманам в поисках трубки.

Матросы улыбаясь покачали головами.

— Возьмите капитан. — Лем протянул картографу несколько сигар.

— Откуда?

— У дежурных были запасы, на воду выменял.

Чирик снял с плеча мешок и протянул картографу: — Это Вам капитан. Все, что можем. И-то с трудом вырвали.

Константин взял мешок, поставил на пол и развязав узел вытащил небольшой соленый сухарь, откусил половину и похрустев несколько секунд спросил:

— А вам?

— Мы как-нибудь разберемся, — сказал Макс.

— У нас есть сыр и тушенка, — добавил Лем.

Константин закашлял.

"Тушенка у них, да вы ребята забыли когда она вам снилась, не то чтоб…"

— Понятно, — прозвучало недоверчиво. — Мне сухари, а себе тушенку? Иного и не ждал от вас. И давно втихаря подъедаетесь?

— Возьмите капитан, — сказал Лем хмуря брови. — Вы еле на ногах держитесь. Без сухарей вы и неделю не протянете.

— Оставьте, — сказал Константин. — Знаете, что я решил? Мы будем на одном плоту.