Жюль Верн - «Если», 1997 № 11

— Завтра на рассвете мы уже отправимся в путь, — сказал я. — Да-рай спать.

— Тогда обойдусь без солнечного света, — пробормотал Тимоти, будто не расслышав последней моей фразы. — Барни, обещай, что если я услышу Зов, то ты отдашь кахиллу тому, кто тебя об этом попросит.

— Зов? — переспросил я. — Какой такой Зов?

— Зов назад, к Божеству, от которого мы и произошли. Обещай, что если силы мои иссякнут, то ты сохранишь мою кахиллу, а потом отдашь ее тому, кто придет за ней. Тогда мой Народ будет знать, куда я ушел.

— Обещаю, — ответил я, хотя ровным счетом ничего не понял.

— Вот и славно, — сказал он. — Давай спать.

Всю ночь мне снились штормы, землетрясения, наводнения и торнадо. Проснувшись, я долго не решался открыть глаза. А вдруг хотя бы часть моих снов сбудется?

Так оно и случилось!

Дом вдруг пошатнулся, и я очутился на полу. В кухне зазвенели тарелки, а затем с грохотом обрушилась полка с посудой.

— Джеймс! — в ужасе закричала Ма. — Джеймс!

Я поднялся на ноги, Тимоти в комнате не было. Тут через открытое окно в дом ворвались облака пыли, пол под ногами заходил ходуном, и я помимо воли оказался на коленях. По крыше со стуком покатилось что-то тяжелое, а со двора послышался свист. С каждой секундой свист становился все сильнее и сильнее и вскоре перерос в оглушительный рев. Снаружи что-то ударило в стену дома, крыльцо затрещало. Вдруг наступила зловещая тишина.

Где же Тимоти?

Полураскрытая входная дверь болталась всего на одной петле, и я на четвереньках пополз к ней.

Вдруг моя правая рука угодила в лужу. Вода!

— Отец! — заорал я. — Отец! Вода!

В ту же секунду отец оказался рядом со мной. Он поднял меня на Ноги, и мы, помогая друг другу, пошли по направлению к двери. Выглянув из дома, мы обнаружили, что поверх разломанного в щепки крыльца лежит огромный камень, свалившийся неизвестно откуда. Ступая по колено в воде, мы обошли камень, и в сером предрассветном тумане нам открылся наш двор. Вернее, это был уже не двор, а озеро. Вода с каждой минутой прибывала.

— Вода! — сказал отец. — Вода пробила камень!

— Но где же Тимоти?! — закричал я. — Где Тимоти?

Громко шлепая ногами, я побрел по двору.

— Осторожно! — предостерег меня отец. — Под водой могут скрываться острые обломки!

Отец, последовав моему примеру, начал кружить по двору, вглядываясь в каждый смутно очерченный предмет.

Тимоти мы нашли за домом; он лежал навзничь, лицо его было перепачкано грязью, смешанной с кровью. Я приподнял Тимоти за плечи, надеясь уловить его дыхание, а подоспевший отец помог вытащить парня на сухое место.

— Он жив, — заверил меня отец. — А его лицо… Лицо просто ободрано.

— Давай отнесем его в дом, — предложил я.

— Лучше — в амбар, — возразил отец. — А то вода все прибывает, а амбар, слава Богу, стоит на возвышении.

Мы перенесли Тимоти, я остался рядом с ним, а отец отправился в дом за Мэри и Ма.

Нам очень повезло, что накануне мы упаковали почти все вещи. Ма принесла в амбар Мэри, а Па — целый тюк одежды. Ма осталась приглядывать за Тимоти и Мэри, а мы с отцом принялись таскать из дома нашу нехитрую утварь.

Вода поднималась быстро, так что вскоре камень, разбивший наше крыльцо, скрылся под ее поверхностью, а дом начал раскачиваться, словно пароход, плывущий по реке. Отец, отыскав веревку, привязал дом к амбару.

К восходу солнца озеро заполнило весь двор, и, не удержавшись в его границах, пробило дорогу среди холмов, вливаясь в русло высохшей реки Чакавола. Наш дом, оторвавшись от фундамента, всплыл, и мы с отцом подтянули его за веревку. Он, словно лодка, прочно сел на мель возле амбара.

Ма обмыла Тимоти. Серьезных ран на его теле не оказалось, лишь только на лице и правом плече была содрана кожа. Ма, смазав ссадины оливковым маслом, перевязала их. Весь день Тимоти лежал, не приходя в сознание, а мы не могли оторвать глаз от чуда — озера посреди выжженной солнцем долины. Муть вскоре осела, и отец зачерпнул полное ведро прозрачной холодной воды. Мы все напились, а Ма наложила на лоб Тимоти влажное полотенце. Тимоти при этом пошевелился, но в себя не пришел.

Только к вечеру мы осознали, что произошло.

— Теперь у нас есть вода! — внезапно воскликнул отец. — Пробились воды в пустыне и в степи потоки!

— Вода вытекла из артезианского колодца, — сказал я. — Ведь так? Из такого же, какие есть в Лас-Ломитас.

— Да, похоже, — подтвердил отец. — И наш колодец мне кажется очень и очень неплохим. Завтра же съезжу к колодцам Толливере и расскажу людям, что у нас есть в избытке вода. Пусть приезжают и наливают, кому сколько нужно.

— Так значит, мы отсюда не уедем? — спросил я.

— Я же говорил, что пока у нас есть вода, мы останемся здесь. Боюсь только, что мы уже не успеем в этом году посадить…

Тимоти пошевелился, и я немедленно оказался подле него.

— Тимоти. — Я коснулся его запястья. — Все замечательно, Тимоти. У тебя лишь кожа кое-где ободрана, но раны эти пустяковые, скоро заживут.

— Вода… — едва слышно пробормотал Тимоти.

— Теперь воды у нас предостаточно! — воскликнул я. — Она даже смыла наш дом, но она такая, как ты и говорил, — холодная, чистая.

— Я хочу пить, — произнес Тимоти. — Дай мне, пожалуйста, воды.

Он выпил кружку холодной воды, и на губах его заиграла улыбка.

— Воды у нас предостаточно, — повторил я. — Это ты ее добыл?

— Я вычерпал из колодца землю. Я сидел на крыльце и вытаскивал землю. Затем на дне колодца появилась скала. — Тимоти воздохнул. — В скале от взрыва образовалась трещина, а снизу, я это чувствовал, ее подпирала вода. Нужно было углубить трещину, но это у меня как раз и не получалось. Я вызвал Силу и старался, старался, старался… Наконец скала поддалась, а вода снизу довершила начатое. Но у меня к тому времени совсем не осталось сил, и я потерял сознание.

— Так ты в одиночку заново выкопал колодец, а потом еще и разбил скалу? — спросил отец, взяв Тимоти за руку.

— Да, — подтвердил Тимоти. — Только копал я не руками.

— Спасибо тебе, Тимоти, — сказал отец.

Теперь, надеюсь, всем понятно, почему люди называют нашу ферму уже не «Акрами простаков», а «Акрами изобилия»? Правда, многие тщетно пытаются перевести с испанского название нашего озера — Кахилла, и даже отец не ведает, почему мы с Тимоти дали водоему такое имя. А дело в том, что вода, уходящая из озера в реку Чакавола, едва не смыла железную коробку с личными вещами Тимоти. Хорошо, что мы вовремя хватились ее.

Теперь главная дорога через долину Скорби пролегает через нашу ферму, где всегда есть самая чистая, самая холодная вода на всей Но-вой Территории. Путники частенько остаются на ночлег рядом с озером, и вот однажды…