Рэй Брэдбери - ФАТА-МОРГАНА 4 (Фантастические рассказы и повести)

И опять показалась рука: рывок вперед и медленное уползание. Такая храбрая и такая пугливая одновременно, совсем как леди эпохи Реставрации. Теперь появились шелковые штанишки небольшая кучка прозрачной ткани на полу. Пока он смотрел, они намокли, растворились в крови и лимфе, оставшиеся резинки были похожи на морские водоросли. Пол из желтого превращался в оранжевый, приобретал крахмальную консистенцию. Точнее сказать — клейкую.

— По-моему, достаточно, не так ли, дорогая? — спросил мистер Мо. — Не пора ли тебе остановиться?

Он снова подошел к зеркалу и один за другим вынул все зубы, по одному бросая их в фарфоровую чашку. В прозрачную, почти невидимую фарфоровую чашку.

— Значит, ты готов, дорогой? — спросила его жена. За этим последовала капитуляция. Полная, безоговорочная и восхитительная. Одна за другой по полу, подобно гигантским спагетти проскользили ноги и мягкими домашними тапочками заткнули все водопроводные трубы. Оранжевая смесь из крови и лимфы расплескалась по плинтусам и брызнула на цветущие вдоль стен плотоядные орхидеи. Послышалось чмоканье. Отвалилась ступня, потом с большого пальца отлетел ноготь. Мистер Мо поднял его и положил в карман. Подходящая штука, чтобы сделать из нее плектр для игры на арфе.

Он раздвинул эти ноги в стороны.

— Да, дорогая, я готов, — произнес он.

— Тогда зови детей.

(Страница 456: «По возможности удовлетворяйте детский интерес к тому, что происходит за закрытыми дверьми у взрослых. Старайтесь, чтобы этот интерес не перерос в нездоровое любопытство».)

Мистер Мо позвал детей. Все вместе они перетащили ее тело на кровать — оно было все в паутине. Мистер Мо хлестал ее вынутыми из шкафа сливовыми ветвями, так, что с них сходила кожица. Она все это время громко кричала, из ее тела сочилась лимфа, а потом повалили густые клубы пыли, похожие на коричневые перья. А дети стояли вокруг и аплодировали.

Потом он играл зубами на органе, и дети снова ему аплодировали.

Они заново слепили ее, скрепив зубочистками, воском и сырным мякишем. Почти полностью. То есть без одной руки и ногтя. Мистер Мо сохранил ноготь и вырезал из него плектр. В конце концов они нашли и руку. Вечером она заползла в постель к одному из детей. (К Тому, старшему.)

Тем же вечером он строго с ними поговорил (на ужин была телятина в кетчупе и похлебка на порошковом молоке). На следующий день, в понедельник, который по чистой случайности оказался Днем Колумба, он нанял новую служанку. У нее были белые зубы, плоские ногти, бедра, похожие на седло, а соски — на пробки бутылок из-под «кьянти».

Ее звали Женевьева, и дети ее любили.

(Перевод с англ. Молокин А., Терехина Л.)

Дэвид Керр

ПОСЛЕДНИЕ ИЗ НЕВИННЫХ

Жавино предложил им домашнего вина. Расположившись в его прохладной каменной лачуге, они смотрели на горы, бесплодные и сверкающие в лучах солнца, и слушали, как Жавино бессвязно рассказывает о нападениях.

— У всех свои теории на этот счет. Вон тот репортер считает, что это бандиты. Вы когда-нибудь слышали, чтобы бандиты воровали кур, когда полным-полно кемпингов и разгуливают туристы с толстыми кошельками и голыми задницами? Нет уж, извините… В Санта-Флорент говорят, что это спустившиеся с гор медведи. А полиция полагает, что это дело рук арабских фанатиков из «Порто Веччио».

— А я все-таки думаю, что это рабочие-эмигранты с востока.

— Расистская свинья, — сказала Дениза, чтобы уколоть Пирона. Она этим занималась все утро.

— Здешний профессор думает, что это люди, но я знаю правду. Это привидения. Привидения семьи Мурони, которая была стерта с лица земли моим великим дедом еще во времена Бонапарта. Это дьяволопоклонники, которые приходят через дыру в Монте Роббиа, воняющую серой…

Вообще говоря, Моррисо зашел к Жавино, чтобы тот указал из окна направление к пещерам. Они решили понаблюдать за ними с близлежащей горы, прежде чем подойти поближе.

Скользя вниз по крутым каменистым склонам вдоль высохшего Фиум-Сенте — озерного ущелья, они поняли, что совершили ошибку, пустившись в путь в самый разгар дня. Пирон не был горным проводником, и они опасались оползня. Моррисо думал о туристах в Иль-Росс, потягивающих охлажденную анисовую настойку под прохладными тентами всего в пятнадцати милях отсюда.

Подниматься на самую вершину Монте Бенора не было необходимости. Следы человеческих поселений, которые они искали, но вряд ли смели надеяться так легко найти, были видны с северовосточного склона. На высоте двух третей горы, под отвесной скалой, отчетливо выделялись три темных отверстия. В бинокль они выглядели очень похожими на входы в пещеры. Вниз к Фиум Сенте вела неровная тропа, еще одна извилистая тропка, опоясывая Монте Роббиа, вела к вершине. Единственными признаками жизни были легкие струйки дыма от потухшего костра.

Моррисо в Дениза стряхнули с ресниц пот и теперь, перебивая друг друга, как дети, строили самые невероятные предположения.

— Одна или две пещеры могут быть амбаром или конюшней.

— Нет никаких признаков, что им известно земледелие, Пьер.

— По-моему, они привыкли жить в основном за счет рыбной ловли, но последние годы были вынуждены заниматься этим по ночам, так как вдоль побережья постоянно снуют рыбачьи лодки и прогулочные суда.

— Вот чем объясняются набеги на фермы. Здесь невозможно заниматься земледелием. Разве что выращивать опунции и куманику. Эти несчастные создания, должно быть, голодали.

— По-моему, вон та яма служит им для хранения воды.

Пирон прервал их, заметив, что солнце садится, и они прекратили болтовню, но прежде чем уйти, сделали несколько снимков. Когда они закончили, Пирон сказал, что пора возвращаться.

Вечером того же дня профессор Моррисо выступил с кратким сообщением в провансальской телевизионной программе новостей:

«Если наши предположения о способе их питания верны, то все говорит о том, что мы имеем дело с примитивным, грубым и очень небольшим обществом собирателей и охотников. Нет необходимости уделять слишком много внимания тому, что они живут в пещерах. В Европе до сих пор многие крестьяне живут в пещерах. В Испании, Греции, на Сардинии, даже на Корсике (Дениза настояла, чтобы о них говорили, как о нищих крестьянах). И тем не менее, это очень необычное явление, особенно если принять во внимание, что совсем неподалеку от них по всему побережью собирается масса туристов. Если верить словам очевидца Джузеппе Жавино, принимая во внимание, конечно, некоторые преувеличения в его повествовании, племя находится на самой примитивной стадии развития. Пока мы не столкнемся с племенем вплотную, мы не можем судить о его лингвистическом и культурном уровне. Очень может быть, что долгие годы изоляции и родственное спаривание оказало вредное влияние на физическое и психическое состояние членов племени…»