Владимир Венгловский - Яблони на Марсе (сборник)

— Я не полечу с тобой.

Голоса, голоса. К женскому прибавились еще чьи-то. Сколько я уже здесь? Не могу думать, не хочу ходить, ненавижу спать. Не может быть, чтобы так долго… Я неправильно рассчитал курс, я идиот, бездарь!

Я теперь почти все время сижу в углу, закутавшись в одеяло, и строю домики из консервных банок и пищевых упаковок. Делаю это вслепую, и если я ненароком задеваю башенку рукой, начинаю сначала. Иногда добираюсь ползком до санузла, чтобы обмыть грязное тело. Воды мало: я пересчитал — осталось всего три канистры. Приходится экономить. Что ж, смерть от удушья мне не грозит. Умирать придется от жажды.

Экипаж космического корабля «Перун» состоял в этот раз из сорока человек. Десять из них — непосредственно экипаж, остальные тридцать — переселенцы. Антон оказался в числе последних.

Для капитана Владислава Черных это был первый самостоятельный полет. Раньше он летал на «Скифе», предшественнике «Перуна», в качестве старпома. Команду он набирал сам. Ветераном космоса считался только навигатор. Остальные — врач, старший инженер, пилот — почти новички.

«Перун» летел впервые.

Антон зачарованно глядел на Землю сквозь иллюминатор. Отсюда она казалась бело-голубой жемчужиной. Они были еще недалеко, и он мог видеть очертания Антарктиды. Там осталась Марина, которую он больше никогда не увидит. Рано или поздно она выйдет замуж, родит детей и проживет долгую интересную жизнь под колючими звездами южного полюса.

Он тоже обустроится, женится. Поможет возвести на Марсе новые города. Его внуки увидят на Красной планете леса и океаны.

Все так, как и должно быть. Это жизнь, парни.

По вечерам Антон играл в шахматы со вторым пилотом или читал старую фантастику. Его Цель была совсем близко.

Время, время. Ты никак не хочешь кончаться. Ты тянешься клейкой лентой Мебиуса и закручиваешься в спираль. Ты вкрадчиво мяукаешь из темных углов, рычишь с потолка, плещешься водой в канистрах.

Ты гора пищевых упаковок возле кровати. Ты женский голос и крики пингвинов. Ты бело-голубое, как моя старая планета.

Не было никакой планеты — ни голубой, ни красной. Это просто бусины. Время, ты — нитка. Я, как планета, нанизан на тебя, ты проходишь через мой желудок. Я болтаюсь на тебе, суча ножками и взмахивая руками, изредка выдавая монологи мертвых датских принцев.

Бре-е-е-ед… Я неправильно рассчитал курс.

Как ни странно, в полете ничего не хотелось делать. Всех пассажиров одолела лень. Дни тянулись монотонно, один за другим. Общаться друг с другом через шесть месяцев пути было уже невозможно, спутники знали друг о друге всё. Нехотя играли в карты и шахматы. Антон пытался читать профессиональную литературу, но никак не мог сосредоточиться.

Верочка — бортовой врач — везла племяннице самую настоящую деревянную куклу. Верочка рассказывала Антону, что племяшке уже семь лет и она родилась на Марсе, где деревья были пока редкостью. Тот вымученно улыбался. Он слышал эту историю уже миллион раз.

В один из неотличимых друг от друга вечеров Антон сидел в столовой и читал. Больше в помещении никого не было. Его каюта располагалась недалеко, в носовой части корабля, но он не хотел туда идти — бежевый квадрат стен доводил его до исступления. Здесь, в столовой, создавалась иллюзия открытого пространства благодаря анимированным обоям — березы, трава… Но потолок был серым и скучным — дизайнеры недодумали.

Свет мигнул и погас. Несколько мгновений Антон оторопело сидел в темноте, уставившись на экран е-книги. Потом включилось аварийное освещение, завыла сирена. Антон вскочил, машинально сунул читалку в карман комбинезона и выбежал прочь.

По коридору в сторону мостика неслись Верочка и второй пилот. Антон побежал за ними. Пилот круто повернулся и заорал:

— В свою каюту, живо! Забыл, чему учили, что ли?

— Я офицер, — пытался протестовать Антон.

— Да мне по хрену, кто ты! К себе, быстро, и не выходить без разрешения!

Пилот исчез за поворотом коридора. Антон проглотил комок в горле и поспешил в каюту.

Тук-тук-тук. Стучит сердце. Гудят приборы. Корабль-полутруп летит в космическом пространстве. Дрейфует, как пустая консервная банка. Скоро он станет кирпичиком, который возьмет исполинская огненная рука, чтобы построить домик.

Тук. Тук. Тук. Это чьи-то шаги за стеной. Это мои коллеги встали и ходят по коридорам, а иногда стучат в мои двери, но не могут открыть. Им досадно, что я не с ними.

Они правы — я виноват. Не смог сделать для них то, что должно.

Работало только аварийное освещение. Антон просидел в каюте шесть часов. Никто не появлялся, и он наконец решился на вылазку.

В коридоре было пусто. Антон шел, стучал в двери других кают, но никто не отзывался. Он попробовал открыть одну. Нажал на кнопку — створки разошлись, не потребовав отпечатка пальца. На кровати одиноко сидел желтый зайчик. Больше — никого.

В других тоже оказалось пусто. Антон вспомнил, что сегодня в кинозале показывали старую комедию и все должны были быть там. Кинозал — на второй палубе. Он пойдет туда, но сначала — на мостик.

Капитан лежал на полу, раскинув руки, взгляд светлых глаз устремлен в пустоту. Поперек него, лицом вниз — Верочка. Штурман и первый пилот — на пультах управления. Голова пилота — в запекшейся крови. Второго пилота здесь не было.

Антона вырвало.

Придя в себя, он первым делом перевернул Верочку, для порядка пощупал пульс, хотя было видно — мертва. Остальные — тоже. На теле девушки не нашлось видимых повреждений. Антон сложил ее руки на груди и ладонью попытался закрыть ей глаза. Один так и остался полуоткрытым и, казалось, следил за ним. Рот девушки кривился в непонятной ухмылке.

Капитану он тоже закрыл глаза — больше пока ничего не сделаешь. Позже, когда он найдет остальных, надо будет отнести тела к шлюзу, упаковать в прозрачный пластик, прочитать короткую речь и отправить за борт, к звездам. Так принято хоронить в космосе. Антон никогда раньше не понимал, насколько это правильно — и по отношению к мертвым, и по отношению к живым.

Он заставил себя взглянуть на приборы. Кое-что он в них понимал, не зря учился в академии — по специальности он не был пилотом, но элементарные знания им давали.

И теперь Антону стало по-настоящему страшно.

Приборы показывали, что на второй палубе пробоина в районе инженерного отсека — инородное тело, диаметром метра три. В результате — полная разгерметизация помещения. Не сработали аварийные системы, вероятно, тоже повреждены… Как будто чья-то рука прицелилась и бросила мячик — крохотную частицу бескрайнего космоса, — который не засек компьютер, не смог предвидеть навигатор, не заметил пилот, и этот мячик прервал жизнь хрупких созданий, которым так необходим воздух.