Станислав Михайлов - Жемчужина

— Почему? Он красивый.

— Да. Он… Особенный. Я никогда его не носила.

— Ого.

— Да, Пол. Не смейся.

— Я не смеюсь.

— Глаза у тебя хитрые, а рот лживый.

— То есть?

— Пол… — Катя вздохнула, и на ее лице появилось выражение «какой же ты тупой». Оно мне не нравится. — Ты забыл, я часто знаю, о чем ты думаешь. Не всегда точно, но, в общих чертах…

— А чего тогда спрашиваешь?! — я ушел в глухую оборону.

— Говорю же, обычно только в общих чертах знаю, — терпеливо повторила она и посмотрела в упор. — О чем ты думал? Ты боялся, Пол. Испугался чего-то. Мимолетно. Связано с фонарями и небом. Что это было?

Я вздохнул и чуть отстранился.

— Да, ерунда. Прицел. Показалось, что наши тени похожи на крест прицела. Знаешь, были такие на оружии, в прошлом…

— Я знаю об оружии, Пол. Поверь, знаю достаточно много. Это все?

— Нет. Я подумал, если наши тени — прицел, то целятся в нас со звезд. Вот теперь все. Какое это имеет значение?

— Не знаю, Пол. Но имеет. Вспомни…

Выражение Катиного лица стало странным.

Сзади хрустнула ветка.

Прежде, чем я успел спросить, она ухватилась за мои плечи и, используя их как опору, прыгнула ногами вперед. По краю зрения мелькнули ее изумительные коленки, вырвавшись из-под сарафана, раздался глухой звук удара и хруст кустов, ломаемых тяжелым телом.

— Сядь! — прошипела Катя, едва успев ступить на землю, и увлекла меня на корточки. — За мной, быстро! — она лихо перекатилась через плечо и скрылась в траве. Я довольно неловко последовал за ней. Конечно, нас учили трюкам и посложнее, но прошло уже изрядно времени, да и как-то никогда не имел особенной склонности к физическим упражнениям…

Попытался приподняться, но ее рука пригнула меня к земле.

— Тсс… Не высовывайся… Надо понять, сколько их. Чем вооружены. Тихо.

Оглушающе стрекотали цикады. Сразу за сбритой обочиной чуть колыхалась некошеная трава, с неба спокойно смотрели звезды, а буквально в двух шагах, в черных кустах, неподвижно лежал человек. Лежал так спокойно, что не казался живым.

— Похоже, других нет… — Катя словно бы вышла из короткого транса. Она реально пыталась услышать? У нее в голове пеленгатор стука человеческого сердца, что ли? Моя женщина — робот, нда…

Меня передернуло.

— Дурак, — коротко прокомментировала она, вероятно, опять поняв, о чем я думаю. Ага. Робот-телепат, худшая форма жены.

— Кто? — разыграл дурачка я.

— Этот. Один, с ножом, из кустов. Все, встаем.

Она поднялась, как ни в чем ни бывало, отряхнулась, одернула сарафан и поправила лямку на плече. Щелчком выстрелил в воздух левитирующий фонарик. Ничего особенного, детская игрушка, почти невесомый пузырек, балансирующий на месте за счет микродвигателей. Интересно, что еще у нее с собой…

— Дай мне руку, — Катя нащупывала опору, стараясь не оцарапаться ветками кустарника. Рука оказалась холодной и тряслась.

— Катя… — позвал я.

— Н-ни-ч-че-го, пр-ройд-дет… — заикаясь, отстучала зубами моя железная леди. — П-пом-моги м-мне.

Вместе мы вытащили из кустов и уложили на спину напавшего на нее человека. Фонарик, покачиваясь под ветерком, ярко освещал безжизненные черты. Анализатор моргнул синим, констатируя нереанимируемое состояние. Смерть.

— Узнал? — Катя ткнула пальцем в сторону лица убитого.

Я присмотрелся. Где-то видел… Она махнула головой в сторону административного корпуса.

— Из службы Лесного Городка. Здешний. Вчера столкнулись в фойе. И когда прилетели. Сидел за столиком, улыбался. Нам улыбался, помнишь?

Похоже, она уже могла говорить короткими фразами без заминок.

Улыбался? За столиком? Столкнулись в фойе? Ну, был кто-то…

Еще раз бросил взгляд на мертвого. Нет, этого лица не помню. Но Кате можно верить.

— Ладно, — кивнула она мне. — Не помнишь, и ладно. Позже.

Я рассеянно пожал плечами в ответ и уселся на пластобетон у самого края дорожки. Он оказался заметно теплее воздуха. Подогревают, видимо. Чтобы отдыхающим было комфортно. А чтобы им не было скучно, сотрудники устраивают засады в кустах. С ножами. Она говорила, был нож… Мой взгляд метнулся в темноту, но, конечно, безрезультатно.

— Соединить с Бобсоном, экстренный вызов, — Катя отрывисто бросала слова в пустоту. Инспектор возник в воздухе буквально через несколько секунд. Похоже, он никогда не меняет свой безупречно-белый костюм, а ночью использует его вместо пижамы. Похоже, этот костюм из микроботов, поэтому всегда выглядит идеально, не мнется и не пачкается… Хотя, о чем я, инспектор Бобсон сейчас наверняка на другом конце шарика, если, вообще, на Земле, у него вполне может быть и рабочий день в самом разгаре.

— Прекрасно выглядишь, Катя. Привет, Пол. Что стряслось?

— Роб, ЧП. Покушение на убийство, один труп. Похоже на спланированную акцию. Высылай группу наших. Лучше Камали.

Роб Бобсон присвистнул. Личный поверенный Кати Старофф, инспектор Комитета Контроля чаще сталкивался с авариями, природными катастрофами, халатностью, иногда с акциями саботажа со стороны радикальных натуралистов, но покушение на преднамеренное убийство, во тьме, из кустов, с ножиком… Какое-то несовременное преступление.

— Камали на Луне. Отдыхает.

— А кто свободен?

— Паркер. Леваниди. Остальные по заданиям.

— Кто ближе?

— Леваниди. Совсем недалеко от вас, заканчивают тренировку.

— Давай Леваниди, только быстро. Труп еще не остыл. В экспертизу срочно.

— А кто убит?

— Нападавший. Сотрудник службы обеспечения Лесного Городка. Ни с того, ни с сего бросился из кустов с ножом.

— На кого нападал?

Катя молчала. Бобсон ждал.

Я, встав с дорожки и отряхнувшись, ткнул в Катю пальцем:

— На нее.

У инспектора отпала челюсть.

— Покушение на лидер-инспектора?

— Типа того.

Роб с сомнением посмотрел на Катю:

— Но кому… Зачем? Натуралисты? Но как они узнали… Лидер-инспектор?

Она подала голос:

— И так глупо. Один, из кустов, с ножом… Пол, не будь слишком уверен в цели нападавшего.

Я опешил. Что значит «не будь уверен»? Но ведь здесь никого, кроме нас, не было. Принял за других? Что она имеет в виду? Неужели…

— Да, Пол. Надо прокрутить запись, но, по-моему, он смотрел на тебя. Меня как будто не видел. Просто вывалился из кустов и рванул прямо к тебе.

В голове не укладывалось. Поднятыми вверх ладонями я попросил ее притормозить, сбросить темп. Это невозможно. Какого черта кому-то надо устраивать на меня, как это раньше называлось, «покушение»? Сейчас уже и слово-то почти забыто, архаизм. И это еще… Как она сказала? «Прокрутить запись»? Эпоха Глобальной Паранойи давно закончилась, никто ни за кем не следит, нет камер в каждом придорожном столбе, мы уважаем свободу личности и право на частную жизнь.