Василий Криптонов - Ты можешь идти один

— Жанна, да… Так вот, почему ты не общаешься с ней?

— Потому что я ей не нужен.

— Погоди, но…

— Поздно, моя очередь.

— Нет, погоди. Ты не ответил толком. Кажется, вчера ты был ей нужен. А до этого? Почему ты сразу к ней не подошел?

Я вздохнул. Даже пьяный, этот человек оставался пытливым исследователем, и сбить его с логического пути было нелегко.

— Я полюбил ее в первом классе, с первого же взгляда. Хочешь знать, почему я сразу к ней не подошел? Дело в том, что у детей такого возраста любить не принято. Тех, кто держится за ручки, дразнят, гоняют, бьют. Они не выдерживают и расстаются, ненавидя друг друга. Ведь в таком возрасте близкие отношения не являются необходимостью. Поэтому их так легко разрушить. Дети могут быть даже более жестокими, чем взрослые, поверь. Но это была не главная причина. Я с детства очень застенчив. В садик не ходил никогда, со мной сидела бабушка. Зато я много читал. Всяких сказок, фантастики. И я был уверен, что, когда приходит настоящая любовь, то должно быть какое-то приключение. Какие-то силы зла, борьба. Я ждал злого волшебника, который похитит Жанну. Тогда я смог бы побороть его на глазах всей школы. И все условности стали бы не нужны. Она бы без слов поняла, что я люблю ее. И, само собой, тоже бы в меня влюбилась.

Я помолчал, глядя в стол. Боря негромко икал, не мешая мне думать.

— Я ждал этого волшебника до тех пор, пока не повзрослел и не перестал верить в волшебников. Остался наедине с той огромной стеной, которую строил все эти годы между собой и остальными. Жанна осталась по ту сторону стены. Все, что я мог — это смотреть на нее через окно и надеяться, что однажды она подойдет и сломает к чертям эту стену.

Почувствовав, что в глазах начинает щипать, я сжал кулак, позволив ногтям впиться в ладонь. От этой боли стало легче.

— Не смогу тебе иначе объяснить. Поймешь — хорошо, не поймешь — значит, не судьба.

— Дима! — Боря накрыл мой кулак своей ладонью. — Я тебя прекрасно понял. Ты не бойся! Я тебе помогу. Хоть сейчас — пошли к ней! Я ей объясню, что ты вообще самый классный парень из всех!

— Никуда мы не пойдем, — улыбнулся я, радуясь, что не пил — а то ведь согласился бы. Наутро после этого визита пришлось бы планировать суицид.

— Ну почему?

— Ну потому. Моя очередь. Что случилось с твоей мамой?

Боря убрал руку. В его затуманенных алкоголем глазах мелькнул недобрый огонек.

— Я убил ее, — сухо ответил он.

— За что?

— Это другой вопрос.

— Блин, погоди…

— Ты сформулировал свой вопрос так, что он не требует развернутого ответа. Поэтому теперь — моя очередь. Почему ты боишься Рыбы?

У меня пересохло во рту. Если Боря действительно соблюдает наш уговор и говорит только правду, то сейчас я сижу напротив убийцы, к тому же пьяного. Но ведь он все еще считает меня другом, так?

— Потому что… Потому что он может бить меня и унижать. Может делать это постоянно.

— И что?

— Что «и что»?

— Это не причина. Объясни, что страшного в побоях и унижении?

Я внезапно понял, что Боря сейчас всеми силами сражается с алкоголем. Так же, как пытался раньше победить сон. Его лицо было напряженным, на шее вздулись жилы, глаза покраснели. Чего ему стоила эта концентрация? Страшно представить.

— Я не смогу объяснить. Ты ведь не понимаешь самой сути страха. Ну, во-первых, инстинкт самосохранения.

— Запомни, — скрипнул зубами Боря. — Жизнь — это бесконечная битва. За все нужно драться. Там, откуда я, это выглядит иначе, но суть та же: мы постоянно преодолеваем трудности. Такие, которые тебе и не снились. И мы изучаем эти трудности. Забудь про страх. Тебе нравится девушка? Возьми ее и не отпускай! Боишься человека? Покори или убей его. А не можешь убить — пусть он тебя убьет. Или изобьет. Раз, два, десять, сто. А ты поднимайся с улыбкой. И запоминай эти чувства. Помни эту боль, наслаждайся ею. Потому что потом тебе очень сильно пригодятся эти знания. Больше, чем какие-нибудь другие.

Мне сделалось не по себе. Боря уже не походил на человека — до такой степени покраснело его лицо.

— Я ответил на твой вопрос? — спросил я.

— Да. Задавай свой.

— Зачем ты убил свою мать?

— Совокупность причин. Она была глупой женщиной, склонной к истерикам. Мне нужно было освоиться. В мозгу Бориса я нашел знание о том, что мама — самый близкий и нужный человек. Но она мне совсем не помогла. Я казался ей странным. Она обвиняла меня в наркомании, алкоголизме, называла «психом, таким же, как отец». В понедельник утром я попросил ее помочь мне собраться в школу, а она устроила скандал. Бегала по дому, глотала какие-то таблетки. Я понял, что эта женщина постепенно сходит с ума. Догадался, что и до моего появления ее поступки были похожими. Поэтому я и убил ее. Избавил от бессмысленных неприятностей ее и себя.

Ну вот, я и узнал истину. Что я чувствовал в этот момент? Сложно сказать. Я не боялся Бориса. Но ощущение жути не покидало меня. Убил свою мать… Это просто в голове не укладывалось.

— Что? — встрепенулся я, поняв, что Боря что-то говорит.

— Ты можешь дать мне ту книжку, о которой говорил? Я должен ее прочесть. Потом. Сейчас, извини, я больше не могу контролировать это.

Речь его снова стала невнятной, взгляд затуманился.

— Конечно. Завтра сходим в библиотеку.

Я вскрыл еще несколько коробок, пока Боря стонал и нес какую-то чушь, ткнувшись в стол головой. Наконец, мне посчастливилось: я нашел таблетки активированного угля и вернулся к Боре.

— Вот, выпей.

Он поднял голову, и я отступил на шаг. В глазах Брика застыл ужас.

— Дима, — прошептал он. — Мама… моя мама, она… Я же ее сам…

Я замер, не в силах не то чтобы шевельнуться — слова сказать. Я говорил с настоящим Бриком!

— Мама… Мамочка!

Он завизжал, попытался вскочить, но зацепился за ножку стола и упал. Несколько секунд я слышал только его дыхание. Потом он поднялся на ноги.

— Все в порядке, — сказал другой человек. — Больше я этого не допущу. Где таблетки?

Я шел домой, размышляя об услышанных откровениях. Как мне поступить? Любые мои действия должны основываться на одном лишь допущении: верю ли я в то, что мой друг — не человек? А как я мог безоговорочно поверить в это?

Без приключений я добрался до дома. Мама готовила ужин. В доме царила атмосфера недовольства.

— Привет, мам, — сказал я, входя в кухню. — Прости, я…

— Понятно, — отмахнулась она. — Чайник поставь, я печенья купила. Все равно не скоро приготовится.

Я наполнил чайник, включил его и задумался, сидя за столом. Мама, заметив мое состояние, спросила: