Василий Криптонов - Ты можешь идти один

Когда уроки закончились, Брик внезапно предложил мне отметить свой высший балл по математике. Я спросил его, что он имеет в виду, и получил следующий ответ:

— Давай нажремся!

— Чего?

— Ну, забухаем. Вмажем. Выпьем. Раздавим по пузырю. Накиряемся. Наклюкаемся.

— Остановись, я понял!

Я никогда не испытывал тяги к алкоголю. Пару раз пил с отцом пиво, но так и не понял, что в этом напитке замечательного. Однако глаза Бориса сияли такой жаждой безграничного познания, что спорить было бессмысленно. Нет, пить я все равно не собирался. Только вот оставить Маленького Принца наедине с большой бутылкой значило подвергнуть опасности всю его кампанию. Как минимум, была угроза раскрытия легенды. Как максимум — смерть от отравления.

Мы пошли к магазинчику на самом краю поселка, куда мои родители заходили нечасто. Борю я оставил снаружи, взял у него деньги и пошел покупать спиртное.

Продавщица была пожилая, в очках с толстыми стеклами. Услышав слово «водка», она принялась ворчать на непутевую молодежь. Судя по всему, вообще не различая надписей на этикетках, она ощупывала каждую бутылку, продолжая отвлекать себя ворчанием. Когда ее рука в пятый раз легла на сторублевый «Минал», я не выдержал и зашел за прилавок. Взял с витрины бутылку водки «Матрица», о которой слышал много хорошего, и вернулся обратно. Сработал так быстро, что продавщица, видимо, ничего даже не заметила. Во всяком случае, ритм ее ворчания остался непоколебимым.

— А закуска? — спросил Боря, увидев в черном пакете лишь одну водку.

— Закуску давай в другом магазине возьмем. А то мы отсюда до утра не выберемся.

За огурцами и помидорами (Боря где-то вычитал, что именно это и есть самая лучшая закуска на всем белом свете) Брик сходил сам.

— Получилось? — встретил я его.

— Ага. Я еще сала взял!

— О, Господи. Ну пошли.

И вот, настал момент истины. Мы у Бориса дома, он скручивает пробку с бутылки, я ищу что-нибудь, что может сойти за стопку в коробках с посудой. Внезапно меня отвлекает хруст огурца.

— Ты бы приберег, — поворачиваюсь я. — Закуску не едят, ей заку… сы… ва-ют…

Бутылка была пуста. На Бориных глазах блестели слезы радости.

— Ты что, залпом ее, что ли? — севшим голосом спросил я.

— Угу, — ответил он, давясь огурцом.

— Боря, твою мать… Ты ж читал! Водку стопками пьют!

— Я вчера смотрел фильм «Антикиллер». Там так пили. А что? Так быстрее гораздо!

Было поздно объяснять пришельцу, что распитие алкогольных напитков сродни медитации, со своими ритуальными словами и действиями. Поэтому я сел за стол и крепко задумался. В бутылке было пол-литра водки. Я поглядел на этикетку в поисках хоть какой-нибудь лазейки, но надпись 40 % сверкала непогрешимым серебром. Тогда я принялся вспоминать, какая доза алкоголя является смертельной для шестнадцатилетнего подростка. Который раньше, предположительно, вообще алкоголя не пробовал. Что-то нам такое говорили, то ли на ОБЖ, то ли на внеклассных мероприятиях… Кажется, речь шла о литре. Я заставил себя в это поверить и немного успокоился.

Боря оперативно умял огурец, сжевал несколько кусочков сала, придавил все это помидоркой и погрустнел.

— Это и есть состояние алкогольного опьянения? — посмотрел он на меня. — Ничем не отличается от обычного. Хотя вкусовые ощущения, надо сказать, весьма интересны.

Я содрогнулся, вспомнив единственный случай своего знакомства с водкой. Да уж, интересные ощущения, слов нет.

— Скоро у тебя начнется состояние. Мало не покажется. Ешь!

— Я сыт.

— Ешь, говорю! Ты хотел, чтобы я стал твоим другом? Так вот, я тебе как друг говорю: ешь как можно больше!

Боря послушно принялся есть. Проглотил еще парочку огурчиков, один помидор. Доел сало, которое, кажется, действительно пришлось ему по вкусу. Я с тоской взглянул на часы. Упрямая стрелка приближалась к отметке с цифрой «5». Мама скоро с работы придет, а меня опять дома нет, на ужин ничего не приготовлено. Но не могу же я этого чудика одного оставить! А если правда помрет от отравления?

— Ой, — тихо сказал Боря. — Я ощущаю, как мое сознание затуманивается.

Он ощупал голову и посмотрел на меня полными паники глазами.

— Это конец? — спросил он. — Тело умирает?

— Нет, не умирает. Просто ты нажрался, как свинья.

— Я не ждал такого! О, боже… Что мне теперь делать?

— Расслабиться и получать удовольствие от новых ощущений. Ну или, как вариант, пойти проблеваться.

— Что сделать?

— Ну, поблевать. Порыгать. Вызвать рвоту. Тогда сильно не накроет.

— Я не умру?

— Не умрешь. Я рядом.

— Тогда пускай.

— Чего «пускай»?

— Пускай продолжается. Я буду изучать.

Некоторое время он сидел с дурацкой улыбкой и прислушивался к своим необычным ощущениям. Потом взгляд его совершенно затуманился.

— Слушай, Дима, — пробормотал он. — А ты Жанну любишь, да?

— Боря, не лезь, а?

— Ну ты чего, дружище? Я ж по-дружески! Ну вот скажи, как пацан пацану: любишь ее?

Я понял, что Бориса понесло дальше некуда. И тут меня осенила идея:

— А давай так: откровенность за откровенность. Идет?

— Че… чего?

— Ну, я честно отвечаю на твой вопрос, а потом ты — на мой. Тоже честно. Договорились?

Я надеялся, что спьяну он забудет о моем долге и, кажется, не прогадал.

— Ну конечно! Никакой лжи между нами быть не должно! Знаешь, Дима, я тебя так люблю…

— Люблю.

— Ну да, люблю…

— Нет, я про Жанну. Да, я ее люблю. С первого класса. Каждый день и каждый час.

Боря икнул и взял еще один помидор. Откусил неловко: сок потек по руке. Но его это не смутило.

— А почему ты с ней совсем не общаешься?

— Погоди, сейчас мой черед вопрос задавать.

— А… А, ну да, конечно, задавай!

— Как звали твою учительницу в начальной школе? — Это была моя последняя надежда — подловить пьяного Брика. Если он назовет имя или скажет: «не помню», то все его предыдущие россказни — вранье.

Брик слился с помидором в страстном поцелуе и, лишив его всех соков, посмотрел на меня.

— Какая начальная школа? Я ведь только… вот… А раньше — там! — он махнул рукой куда-то вверх и вправо. — Там знаешь, как круто было? Ух! Летишь! Ничего, кроме восторга! И с каждой секундой узнаешь все больше, сильнее становишься. Это как на мотоцикле… Слушай, а пошли на мотоцикле покатаемся? Там в сарае стоит какой-то «Урал».

— Нет, мы никуда не пойдем. Сидим дома. Задавай свой вопрос.

— А, вопрос… Ну да, вопрос… Я про что говорил-то?

— Про Жанну, — напомнил я, борясь с искушением подловить его с этим вопросом и вернуть очередь себе. Но в какой-то мере мне самому хотелось исповедоваться в своих чувствах.