Теодор Старджон - Больше чем люди

Закончив, он протянул к девочке руки. Она шумно выдохнула, послав ему в глаза и нос множество кусочков морковки, и исчезла.

Лоун страшно удивился - что само по себе очень необычно, потому что его редко что-нибудь интересовало настолько, чтобы он смог удивиться. Еще более необычно - удивление было с оттенком почтительности.

Он встал, прижался спиной к бревенчатой стене и поискал девочек. Они стояли рядом, держась за руки, и смотрели на него. Смотрели удивленно, ожидая, что он сделает еще.

Однажды, несколько лет назад, он поймал оленя. Однажды с земли поймал птицу на верхушке дерева. Однажды поймал в ручье форель.

Однажды...

Лоун просто не создан был для того, чтобы гнаться за тем, кого не сможет поймать. Он наклонился, поднял камень, отодвинул кол, закрывавший вход, и вошел в свой дом.

Свалив камень в очаг, он забросал его остывающими углями. Потом подбросил дров и раздул пламя, повесил чугунный котелок. И все время за ним от двери наблюдали два силуэта с яркими глазами. Лоун не обращал на них внимания.

У дымовой дыры свисал с крюка освежеванный кролик. Лоун снял его, разорвал на четверти, сломал спину и бросил все в котелок. Из ниши достал картошку и несколько кристаллов горной соли. Соль пошла в котелок и картошка тоже, после того как он топором разрезал ее на половинки. Потом потянулся за морковкой. Кто-то забрал его морковь.

Лоун повернулся и сердито посмотрел на дверь. Две головы исчезли из вида. Из-за двери послышались смешки.

Котелок кипел с час, а Лоун тем временем точил топор и связывал метлу, как у миссис Продд. И медленно, постепенно, по частичке дюйма за раз, его гостьи входили в дом. Глаза их не отрывались от кипящего котла. Девочки пускали слюнку.

Лоун продолжал свои дела, не глядя на девочек. Когда он приближался к ним, они отступали, а когда отходил, входили снова, и каждый раз чуть поближе. Вскоре отступления их стали меньше, а приближения больше, так что у Лоуна появилась возможность захлопнуть дверь, что он и сделал.

В неожиданно наступившей темноте шипение котелка и треск огня прозвучали очень громко. Других звуков не было. Лоун стоял спиной к двери. Он крепко зажмурил глаза, чтобы они быстрее привыкли к темноте. А когда открыл, полосок света из щелей и огня очага было достаточно, что увидеть всю комнату.

Маленькие девочки исчезли.

Лоун закрыл дверь на затвор и медленно обошел комнату. Никого.

Осторожно открыл дверь, потом широко распахнул ее. И снаружи их нет.

Он пожал плечами. Потянул себя за нижнюю губу и пожалел, что больше нет моркови. Потом отставил котелок, чтобы еда остывала, и закончил точить топор.

Наконец он принялся за еду. И уже в качестве десерта облизывал пальцы, когда неожиданный стук в дверь заставил его высоко подпрыгнуть.

У двери стояла девочка в клетчатом платье. Волосы у нее были причесаны, лицо отмыто. Она небрежно держала в руках предмет, который, казалось, просто висит в воздухе. При ближайшем рассмотрении это оказалась коробка для сигар тикового дерева с прибитой четырехдюймовыми гвоздями веревкой.

- Добрый вечер, - вежливо сказала девочка, - я проходила мимо и подумала, что могу заглянуть в гости. Вы дома?

Такое подражание обедневшей даме, которая подобным образом напрашивается на обед, было совершенно непостижимо для Лоуна. Он продолжил облизывать пальцы, не отрывая взгляда от лица девочки. За ней неожиданно показались головы его предыдущих посетительниц, они заглядывали из-за двери.

Но вот ноздри девочки и ее глаза отыскали котелок с жарким. Девочка ласкала котелок взглядом. Потом неожиданно зевнула.

- Прошу прощения, - скромно сказала она. Открыла крышку сигарной коробки, достала оттуда какой-то белый предмет и быстро сложила его. Впрочем, недостаточно быстро, чтобы скрыть, что это большой мужской носок. Девочка вытерла им губы.

Лоуи встал, взял полено, положил его в огонь и снова сел. Девочка сделала еще один шаг вперед. Две черные девочки вошли и встали по обе стороны от двери как игрушечные солдатики. На лицах их застыло ожидание. На этот раз они были одеты. Одна в женские спортивные брюки, какие не носят с тех пор, как у автомобилей исчезли ручки для завода. Брюки доходили девочке до подмышек, и их поддерживали два обрывка той же веревки, которые служили бретельками. На второй плотный хлопчатобумажный комбинезон, вернее треть его. Комбинезон доходил до лодыжек, где проходил неровно обрезанный край.

С видом леди, проходящей по гостиной к сладостям, белая девочка подошла к котелку, одарила Лоуна легкой улыбкой, опустила ресницы и протянула руку, сказав:

- Вы разрешите?

Лоун вытянул длинную ногу и отодвинул котелок от девочки. Поставил котелок на пол подальше и с неподвижным лицом посмотрел на девочку.

- Ах ты дешевый сукин сын, - процитировала девочка. И этого Лоун совершенно не понял. Пока он не научился обращать внимание на слова людей, такие замечания были для него совершенно бессмысленными. А потом он их просто не слышал. Поэтому он не понимая посмотрел на девочку и пододвинул котелок поближе к себе.

Глаза девочки сузились, лицо покраснело. Неожиданно она заплакала.

- Пожалуйста, - сказала она. - Я голодна. Мы голодны. У нас кончились консервы. - Голос отказал ей, но она продолжала шептать. - Пожалуйста, шептала она, - пожалуйста.

Лоун с каменным выражением разглядывал ее. Наконец она сделала робкий шаг к нему. Он поставил котелок на колени и обхватил руками. Девочка сказала:

- Я совсем не хочу вашу старую... - Но тут голос ее дрогнул. Она повернулась и направилась к двери. Остальные девочки смотрели ей в лицо. От них исходило молчаливое разочарование. Это выражение подействовало на белую девочку гораздо сильнее, чем на Лоуна. Она имела статус добытчика пищи и не справилась, и черные девочки безжалостно выражали свое неодобрение.

Лоун сидел, держа на коленях теплый котелок, и смотрел в открытую дверь на сгущающуюся темноту. Перед ним появился непрошенный образ: миссис Продд с дымящейся тарелкой жареной ветчины и оранжевым обрамлением из превосходных яиц. Она говорит:

- А теперь садись и позавтракай. - Какое-то чувство, которое Лоун не сумел бы определить, заставило сжаться его солнечное сплетение и стиснуло горло.

Он фыркнул, протянул руку в котелок, достал половинку картофелины и открыл рот. Но рука не донесла картошку до рта. Лоун наклонил голову и посмотрел на картошку, как будто не мог понять, для чего она предназначена.

Снова фыркнул, швырнул картошку назад в котелок, со стуком поставил котелок на пол и встал. Положил руки на косяки двери и хрипло крикнул:

- Подождите!

***

Кукурузу давно уже надо очищать от листа. Но она продолжала стоять в поле, и многие стебли были сломаны и пожелтели, и муравьи разведывали их и передавали сообщение в муравейник. На паровом поле стоял погрузившийся в почву забытый грузовик, с сеялкой за ним; сеялка наклонилась, и из нее просыпалась пшеница. Из крыши дома не поднимался дым, а дверь амбара покосилась и хлопала, словно аплодируя запустению.