Дина Лампитт - Ускользающие тени

— Отлично. Вы заслужили свою беспошлинную бутылку, доктор. — И Сидония извлекла литровую бутылку ирландского виски из глубин сумки, больше напоминающей набитый мешок.

— Приму с благодарностью, мадам.

— Только не выпивайте все сразу.

— Постараюсь запомнить ваш совет.

Хотя это было бессознательное подшучивание, не требующее сосредоточенности, за ним скрывалось нечто еще неопределенное, не родившееся, неразличимое. Но если Финаан знал об этом, то Сидония ничего не подозревала и с легкостью смогла расстаться с ним полчаса спустя. Он смотрел, как она спускается по лестнице, а затем вернулся в квартиру, радуясь, что может провести остаток дня в одиночестве, ожидая новой встречи с ней. Он еще слишком хорошо помнил о прошлом, чтобы загадывать на будущее.

Сидония разделась и нырнула под толстое одеяло, вспоминая о том, что уже глубокая осень и на улице похолодало, думая о Финнане и удивляясь тому, как может этот энергичный и привлекательный человек столько времени проводить в одиночестве. Решив, что когда-нибудь она разгадает эту тайну, Сидония быстро и крепко заснула.

Она проснулась уже в сумерках, когда в саду сгустились тени. Надеясь еще раз выспаться ночью, Сидония встала и вышла на террасу. В ее отсутствие сад завалило опавшими листьями, но по нему все равно было приятно пройтись, к тому же калитка манила открыть ее. Вернувшись в дом, Сидония взяла на кухне ключи — там, где их оставил рабочий.

Теперь щеколда легко поддалась, и Сидония нажала на ручку. Всего секунду она стояла у калитки, пораженная внезапной слабостью, несомненно, вызванной длительным путешествием. Наконец головокружение прошло, и Сидония шагнула за калитку.

И сразу же ей показалось, что она по-прежнему спит, что ничего не произошло, она лежит в постели и видит сон. Ибо не только аллея Холленд, но и весь ландшафт перед ней совершенно изменился. Даже небо оказалось светлее — таким, каким оно бывает по утрам зимой, исчезли все признаки осеннего вечера.

Твердо зная, что все это не может быть реальностью, Сидония с интересом огляделась. Она стояла посреди поросшей травой прямой дорожки, которая тянулась вдоль полей. В четверти мили от нее виднелось восточное крыло Холленд-Хауса, восстановленное во всем своем великолепии; позади него спускался террасами английский парк с правильными рядами деревьев. От дома параллельно дорожке, на которой стояла Сидония, шла аллея вязов, длина которой на глаз казалась не менее двух миль.

Несмотря на холодный день краски ландшафта, были яркими, там и сям к ним примешивалась темная зелень насаждений. Южнее располагалась ферма, огороженная кирпичной стеной — той же самой, которая окружала усадьбу; там Сидония разглядела низкие строения, вероятно амбары и конюшни, фруктовый сад, дворы и подворья и парк, напоминающий тот, что и теперь существовал неподалеку от Холленд-Хауса.

Сидония чувствовала себя Дороти из сказки «Волшебник страны Оз», оказавшись в странной, нереальной, но невыразимо прекрасной стране. Она глубоко вздохнула в упоении этой картиной и тут заметила, что от каретника за западным крылом Холленд-Хауса вывернул экипаж, запряженный четверкой бьющих копытами породистых вороных рысаков. Пар вздымался из их ноздрей под холодными лучами зимнего солнца; лошади нетерпеливо рыли копытами гравий дорожки.

Посреди шеренги лакеев на мраморных ступенях подъезда появились три женщины в сопровождении одного мужчины; они прошествовали через площадку ко второй лестнице, у подножия которой стояла карета. Мужчина отошел в сторону, пропуская вперед дам. Перед глазами Сидонии промелькнули огромные колышущиеся кринолины, обилие кружевных оборок, головные уборы с перьями и туфли на высоких квадратных каблуках. Когда дамы разместились в карете, к ним присоединился мужчина — осанистый, величественный, что было заметно даже издалека. Сидония с интересом наблюдала, как форейтор что-то крикнул кучеру, тот взмахнул кнутом, и экипаж покатился к открытым воротам.

Описав полукруг, экипаж свернул на аллею вязов, постепенно приближаясь к Сидонии. Она с изумлением заметила, как внезапно в окне кареты появилась головка девушки с полотна Джошуа Рейнольдса — той, которую Сидония приняла за актрису, — и они обе уставились прямо друг на друга. Издалека Сидония разглядела украшенные цветами смоляные локоны незнакомки, элегантное, но забавное платье, чистый овал лица, склонявшегося над плечом по мере того, как карета проезжала мимо и начала удаляться. В этот момент где-то еле слышно зазвенел колокольчик.

Потом Сидония решила, что она прыгнула к телефону прямо с постели, ибо следующее, что она поняла, — то, что в руке у нее телефонная трубка, а она сама произносит в нее: «Алло!»

— Хирургическое отделение? — спросил незнакомый голос.

— Что? — глупо переспросила она.

— Это клиника доктора Смита?

— Нет, наверное, вы ошиблись номером.

— О, простите. А вы…

Но Сидония уже повесила трубку. Внезапно почувствовав тошноту и слабость, она вцепилась в ближайший стул.

— Какой сон! Боже, что за сон! — вслух повторяла она, не замечая, что делает, а потом внезапно расплакалась, упала на постель и снова заснула.

Через неделю после возвращения Сидонии из Европы Дженни устраивала «небольшую вечеринку», которая по многим признакам обещала стать незаурядным событием. Задолго до назначенного времени грохот музыки Моцарта в сочетании с ревом пылесоса, а также беготня Дженни, нагруженной покупками, заставляли почетную гостью испытывать угрызения совести из-за того, что столько усилий затрачено в ее честь. Поднимаясь по лестнице, Сидония искренне пожелала украсить вечер своим присутствием.

Побывав несколько раз на вечеринках «людей из мира искусства», она ждала самого худшего, но оказалась совершенно неподготовленной к встрече с друзьями Дженни. Пройдя в гостиную, она как будто мгновенно вернулась в разгар шестидесятых годов. Сидония испытала нечто вроде приступа «дежавю», бросив единственный взгляд на сборище обещанных Дженни «талантов», уже изрядно потрепанных жизнью, но по-прежнему находящих прелесть в общении друг с другом.

Здесь были леди-скульптор с необъятным бюстом и розовыми волосами; мужчина с огромной бородой, выглядевший как типаж с викторианских картин, на которых его голова казалась бы перевернутой, не будь на ней лица; пожилая дама в сомбреро; угловатый, но самоуверенный мужчина, который, по его словам, писал книгу и говорил только о ней.

— Это триллер с совершенно оригинальным сюжетом. Я считаю, из него получится потрясающий фильм или даже телесериал — конечно, со съемками на натуре. Но книга — это бесспорный бестселлер!