Око небесное - Филип Киндред Дик
– Кончай тянуть, – сказал Хэмилтон. – Можешь задавать мне первый вопрос. Три вопроса для каждого из нас. Касающихся прикладной и теоретической электроники. Согласен?
– Согласен, – неохотно ответил Брэйди. Остальные инженеры столпились вокруг, потрясенные и завороженные неожиданным поворотом событий. – Мне жаль тебя, Хэмилтон. Ты явно не понимаешь, что происходит. Ну ладно бы еще профан с улицы повел себя столь нелогичным образом, но человек, хотя бы отчасти разбирающийся в электронике…
– Спрашивай, – велел ему Хэмилтон.
– Сформулируй закон Ома, – сказал Брэйди.
Хэмилтон моргнул от неожиданности. С тем же успехом можно было просить его посчитать от одного до десяти – ну как тут ошибешься?
– Это и есть твой первый вопрос?
– Сформулируй закон Ома, – повторил Брэйди. Его губы беззвучно зашевелились.
– Что происходит? – подозрительно спросил Хэмилтон. – Что ты там бормочешь?
– Я молюсь, – признался Брэйди. – О помощи Господа.
– Закон Ома, – начал Хэмилтон. – Сопротивление тела прохождению электрического тока… – Он остановился.
– Что не так? – поинтересовался Брэйди.
– Ты отвлекаешь меня. Можешь помолиться позже?
– Сейчас! – с нажимом ответил Брэйди. – Позже будет бессмысленно.
Пытаясь не обращать внимания на оппонента, Хэмилтон продолжил:
– Сопротивление тела прохождению электрического тока описывается следующим уравнением: R равняется…
– Ну же, – подбодрил его Брэйди.
Разум Хэмилтона внезапно отяжелел странной, мертвящей тяжестью. В нем замелькали ряды символов, чисел, уравнений. Словно бабочки, слова и фразы пустились в пляс, и невозможно было ухватиться ни за одно.
– Абсолютная единица сопротивления, – сказал он хрипло, – определяется как сопротивление проводника, в котором…
– По мне, так это совсем непохоже на закон Ома, – сказал Брэйди. Обернувшись к своим друзьям, он спросил: – А вам кажется ли это похожим на закон Ома?
Те благочестиво закачали головами.
– Я побежден, – не веря в происходящее, сказал Хэмилтон. – Я не могу даже сформулировать закон Ома.
– Славен будь Господь, – ответил Брэйди.
«Язычник сражен, – с ученым видом записал один из инженеров. – Состязание закончено».
– Но это же нечестно, – запротестовал Хэмилтон. – Я знаю закон Ома не хуже, чем собственное имя!
– Взгляни в лицо фактам, – посоветовал ему Брэйди. – Признай, что ты язычник и непричастен благодати Господа.
– Не должен ли я у тебя что-нибудь спросить в свою очередь?
Брэйди подумал.
– Без проблем. Давай. Все, что захочешь.
– Электронный луч изменяет траекторию, – начал Хэмилтон, – если проходит между двумя пластинами, к которым приложено напряжение. На электроны действует сила под прямым углом к направлению их движения. Пусть длина пластины составляет L1. Пусть расстояние от центра пластин до…
Он осекся. Чуть-чуть выше головы Брэйди, близ его правого уха возникли рот и рука. Рот негромко шептал что-то в ухо Брэйди, рука же рассеивала слова, не давая Хэмилтону услышать их.
– Кто это?! – вскричал он в ярости.
– Прошу прощения? – с невинным видом спросил Брэйди, жестом отгоняя рот и руку.
– Кто подсказывает тебе? Кто дает тебе информацию?
– Ангел Господень, – ответил Брэйди. – Разумеется.
Хэмилтон сломался.
– Я сдаюсь. Ты победил.
– Продолжай же, – предложил Брэйди. – Ты хотел попросить меня рассчитать отклонение луча вот по этой формуле… – И в нескольких точных фразах он обрисовал цифры, которые Хэмилтон составил в глубине своего разума. – Верно?
– Это нечестно! Самое наглое и дерзкое жульничество…
Ангельский рот ухмыльнулся и сказал что-то грубое в ухо Брэйди. Тот позволил себе мимолетную улыбку.
– Очень смешно, – признал он. – И очень метко.
Огромный рот уже начал было таять в воздухе, когда Хэмилтон сказал:
– Подожди минутку. Повиси здесь. Я хочу поговорить с тобой.
Рот остановился.
– Что у тебя на уме? – спросил он громовым, раскатистым голосом.
– Да ты наверняка уже знаешь, – ответил Хэмилтон. – Ты ведь уже посмотрел.
Рот презрительно скривился.
– Если ты можешь заглядывать в умы людей, – сказал Хэмилтон, – то можешь заглядывать и в их сердца.
– Что это, о чем ты? – непонимающе и беспокойно спросил Брэйди. – Иди и спрашивай своего собственного ангела.
– Есть такая строка в Писании, – продолжал Хэмилтон. – Что-то насчет того, что желание грешить столь же дурно, сколь и сам грех.
– Да о чем ты там бормочешь? – уже раздраженно вскричал Брэйди.
– Насколько я понимаю этот древний псалом, – сказал Хэмилтон, – это утверждение касается психологической проблемы мотивации. Оно определяет мотив в качестве основного морального ориентира, а реально совершенный грех – как всего лишь открытую часть злонравного желания. Добро и зло определяются, таким образом, не тем, что человек совершает, но тем, что он чувствует.
Ангельский рот изобразил гримасу согласия.
– Ты говоришь правду.
– Эти люди, – сказал Хэмилтон, указывая на инженеров, – изображают из себя Защитников Единого Истинного Бога. Они искореняют язычество. Но в сердцах их таятся недобрые мотивы. Под их на вид фанатично преданными деяниями лежит твердое ядро греховного вожделения.
Брэйди нервно сглотнул.
– Что ты имеешь в виду?
– Твоя мотивация не допускать меня в EDA – корыстная. Ты завидуешь мне. А зависть как мотивация недопустима. Я обращаю внимание на это как ваш единоверец. – Хэмилтон добавил мягко: – Это мой долг.
– Зависть, – повторил ангел. – Да, зависть, она же ревность, подпадает под категорию греха. За единственным исключением: Господь наш – ревнивый Бог. В этом виде термин означает лишь то, что может существовать только один Единый Истинный Бог. Поклонение иным псевдобогам есть отрицание Его Природы, возврат к доисламским верованиям.
– Но, – запротестовал Брэйди, – любой бабиист может ревностно изучать Божьи труды!
– Ревностно тут означает, что он исключает все остальные труды и привязанности, – сказал ангел. – Да, это единственное значение термина, которое не связано с отрицательными моральными характеристиками. Можно говорить о ревностной защите своего наследия, что означает в данном случае фанатичную решимость охранять то, что принадлежит только одному. Однако же этот язычник обвиняет тебя в ревности в другом смысле – в том, что ты хочешь не допустить его до справедливо принадлежащей ему должности. И твоей мотивацией при этом является завистливая, злонравная и скупая жадность – коротко говоря, отказ подчиниться Назначению Космоса.
– Но… – Брэйди отчаянно взмахнул руками.
– Этот язычник верно указал на то, что добрые с виду деяния, которые, однако, вызваны злыми намерениями, являются лишь фальшиво добрыми. Ваши акты фанатичного поклонения перекрываются вашей порочной алчностью. И хотя ваши деяния и направлены на поддержание дела Единого Истинного Бога, но души ваши нечисты и запятнаны.
– Дай определение термина «нечистый»… – начал Брэйди, но было уже слишком поздно. Приговор был вынесен. Солнце над головой беззвучно съежилось, приобрело болезненно-желтый оттенок, а потом исчезло вовсе. Жестокий сухой ветер засвистел вокруг перепуганных сотрудников. Почва под ногами иссохла, стала пустынной.
– Вы сможете подать свои апелляции позже, – промолвил ангел из мрачной тьмы, явно собираясь покинуть их. – У вас будет более чем
