Раненые звезды

Только в тот момент я почувствовал, что жутко голоден. Еще бы – я ведь не ел со вчерашнего утра! Если не считать злаковые батончики, которыми я заедал энергетик. Они дали достаточно углеводов, чтобы продержаться, но организм уже работает в экстренном режиме, и наверняка начал жрать мышечную ткань. И это меня не устраивало от слова совсем!

- А что есть? – заинтересованно спросил я.

- В комбезе, карман на штанине, справа, - ответила Катя, - там сухпаек. Только давай сначала крыло свернем нормально, а то заколебемся потом стропы распутывать!

- Я думал, это защита. Ну, как на мотоштанах, - сказал я, и принялся помогать ей складывать крыло.

- Считай, двойное назначение, - улыбнулась Катя.

Мы сели на сложенное крыло, как на кресельный мешок, и достали рационы, которые представляли собой черные пластиковые контейнеры, мягкие на ощупь. Никаких надписей, или информации о составе на них не было.

- Занятная штуковина, - прокомментировал я, разглядывая упаковку.

- Ага, - кивнула Катя, - наше собственное производство, для оперативников. Открывается вот здесь, - она потянула за один из торчащих кончиков на коробке, и контейнер распался на две аккуратные части. Внутри лежали пластиковые приборы, и несколько прозрачных «чулков» с едой, тюбики на манер космонавтских и бутылка с водой, - тут химический разогрев. Нужно пакет положить вот сюда, и дернуть за шнур.

- Спасибо, ясно, - кивнул я, и последовал ее инструкциям.

То ли я был таким голодным, то ли сухпаек очень качественным, но еда показалась мне невероятно вкусной. В первом пакете было что-то вроде паэльи с морепродуктами, во втором – нарезка куриной грудки с рисом. В тюбике оказался борщ.

Насытившись, я аккуратно сложил мусор в контейнер, закрыл его поплотнее, чтобы не открылся случайно, и убрал обратно в карман комбинезона.

- Молодец, - похвалила Катя, наблюдавшая за моими манипуляциями, - прям уважаю, - кстати, в другом кармане гигиенический набор: салфетки, санитайзер и влажная туалетная бумага.

- Спасибо, - кивнул я, краснея.

Прогулявшись по полю до ближайшего леска – каждый по своим делам – мы вернулись к параплану.

- Ну что, по коням? – сказала Катя, и принялась раскладывать крыло и винт в стартовое положение.

- По коням, - согласился я, - слушай. Насчет этих. Тюрвингов.

- Да? – сказала Катя, не отрываясь от работы.

- Получается, я их всех убил? Они что – рассыпались в пыль? Аннигилировались? Как эта штуковина работает?

Катя оторвалась на секунду от крыла, и посмотрела на меня.

- Тебе нереально повезло, - сказала она, - из всех известных тюрвингов твой – самый чистый. Скажу сразу, мы не знаем точно, как именно он работает, но те люди точно не рассыпались в пыль, и не аннигилировали. Есть разные теории. Кто-то предполагает, что они остались в другой ветке реальности. А еще ходят слухи, что жертвы этого тюрвинга попадают в особый мир, где есть только одна река, а люди живут на ее берегах. Но это непроверенная информация.

- То есть, они не обязательно мертвы? – уточнил я; честно говоря, в этот момент у меня с плеч не то что гора свалилась – а целый горный хребет размером с Гималаи.

- Скажем, есть ненулевая вероятность, что они где-то живы, - согласилась Катя, - говорю же, тебе повезло нереально. Другие тюрвинги работают несколько, скажем так, грубее.

- Подожди, а сколько народу исчезло? Как он достал этих ребят в кунге? Они же были в противоположном от выстрела направлении!

- И тут мы снова ступаем на зыбкую почву теории, - улыбнулась Катя, - нет точных данных, но мы предполагаем, что твой тюрвинг убирает из нашей реальности тех, кто входит в социальную группу, члены которой на тебя напали. Причем ширина этой социальной группы определяется личным знакомством. И это еще одно уникальное свойство, другие тюрвинги работают грубее.

- Как именно? – спросил я.

- Первый тюрвинг, - ответила Катя, - это меч. Если его достать из ножен – он вырывается из руки, и разрубает всех людей, кто находится в зоне прямой видимости, кроме самого истинного владельца. Причем в процессе его никак невозможно остановить. Разве что ядерным взрывом. В общем, ясно, что это оружие очень ограниченного применения. В прошлом, конечно же, происходили настоящие трагедии, с ним связанные. Вот, допустим, сидит отряд в замке, обороняет твердыню. Их осаждает неприятель. Вроде бы идеальная ситуация, чтобы этот тюрвинг использовать, да? Чего там: прячешь войско за стенами, вне зоны видимости, выпускаешь рыцаря – хозяина тюрвинга, и ждешь, пока все враги полягут кишками наружу. Но и тут, как водится, дело в деталях. Забыли рыцари, что на пригорке деревенька притаилась, где барон свое семейство спрятал. Деревенька за рекой полноводной – не вдруг достанешь! – но в зоне прямой видимости. Вот и полегла она вся, вместе с женами беременными, да детишками, разделив участь осаждающих замок.

- Как молвишь-то ты складно! – вырвалось у меня, - аки сказку кажешь!

Катя рассмеялась.

- Извини, - ответила она, успокаиваясь, - до того, как попасть в контору, я много с детьми работала. Любят они такое. Сказочный тон – он доверие вызывает, что ли. Но это не сказка была. Сама что ни на есть реальность. Тот хозяин тюрвинга с ума сошел, и сжег себя живьем. Двести лет потом истинный хозяин не находился, хотя было прекрасно известно, где меч.

- А сейчас, значит, нашелся? – спросил я.

- Тогда – нашелся, - поправила Катя, - через двести лет. Прожил жизнь, и умер.

- И где сейчас этот меч?

- В хранилищах Пентагона. В США, - вздохнула Катя.

- Вот как? – я удивленно поднял брови, - и что же, хранителя при нем держат?

- Нет у него хранителя. По крайней мере, пока. По нашим данным, бывают сумасшедшие – из числа тех, кто работает с такими вещами внутри организации – кто вдруг решает, что у него получится. Чаще всего им разрешают попробовать. Но насильно, конечно, никто никого не заставляет. Там нет такого, как было в Рейхе: хоть тысячу офицеров положи, но хранителя добудь.