Майкл Муркок - Ледовая шхуна. Маниту. Врата Азерота.Самый большой счастливчик

Пшеница стояла высоко, хотя начали уже появляться сорняки. Холл высился почти невредимым. Но запустение было полное.

— Нельзя здесь оставаться, — сказал Рох. — Неподалеку отсюда лагерь Саттара. Это люди Шайена. Мы зашли слишком далеко. Соберись с мыслями, кузен Нельзя находиться на открытом месте.

Он некоторое время постоял, оглядываясь, затем с болью повернулся и последовал совету Роха.

И тут под ноги им ударила стрела, вонзилась в дерн и затрепетала. У нее было коричневое оперение.

Глава XII

Рох попятился от стрелы, как от змеи, и схватился за собственный лук.

— Нет, — сказал Ванай, удерживая его.

— Твои друзья?

— Когда-то были. Может быть, остались ими Аррхендим, ихер нтхим сахалейя Мерирен!

Ответа не последовало.

— Ты щедр на сюрпризы, — сказал Рох.

— Стой спокойно, — велел он. Голос его дрожал, и он был очень усталым, и молчание обескураживало его Если сами аррхендяне повернули против него, тогда надежды не оставалось никакой.

— Кхемейс! — послышался голос сзади.

Он повернулся. Там стоял человек, кхемейс Он не знал его.

— Иди.

Он пошел, и Рох двинулся следом. Кхемейс растаял в лесу, и, когда они вышли на то место, где он стоял, они не увидели следа человека. Они прошли дальше в тени. Внезапно перед ними возник беловолосый кхел, выйдя из тени деревьев. У него был натянут лук, и на них смотрело острие коричневоперой стрелы.

— Я — друг Леллина Эриррхена, — сказал Ванай И кхемейс Моргейн. Этот человек — мой кузен.

Стрела не шелохнулась.

— Где Леллин?

— С моей леди. Я не знаю, где они. Я надеялся, что аррхендяне знают.

— У твоего кузена пропуск Мерира. Но он хорош только для того, кто его носит.

— Отведите нас к Мериру. Мне есть что передать его внуку.

Стрела медленно опустилась и соскочила с тетивы.

— Мы отведем вас туда, куда сочтем нужным. Один из вас не должен здесь оставаться. Он не имеет права. Кто?

— Я, — признался Рох, снимая с шеи амулет. Он вложил его в руку Ваная.

— Вы оба пойдете со мной.

Ванай кивнул, когда Рох вопросительно взглянул на него. Он вновь повесил амулет на шею и тяжело захромал вслед за кхелом.

Они не останавливались, пока как следует не стемнело. Затем аррхен остановился и опустился на землю среди корней большого дерева. Ванай тоже опустился, и Рох рядом с ним, но спустя мгновение Рох потряс его и произнес:

— Нам предлагают еду и питье.

Ванай выпрямился и взял предложенное, хотя почти не испытывал желания есть. После он привалился к дереву и взглянул на аррхендянина… теперь их было двое, потому что к кхелу присоединился кхемейс.

— Вам что-нибудь известно о том, где Леллин и моя госпожа?

— Мы не ответим.

— Считаете нас врагами?

— Мы не ответим.

Ванай покачал головой и простился с надеждой что-нибудь узнать, прислонив голову к коре.

— Спите, — сказал кхел и завернулся в плащ, слившись с деревом в одно целое. Кхемейс тихо исчез в чаще.

Утром перед ними оказался другой кхел и другой кхемейс. Ванай изумленно глядел на них не понимая, как они могли так тихо поменяться. Рох бросил на него не менее встревоженный взгляд исподлобья.

— Я — Тиррхен, — сказал кхел. — Мой кхемейс — Хайм, мы поведем вас дальше.

— Нхай Ванай и Чайя Рох, — ответил Ванай, — Куда?

Кхел пожал плечами.

— Поведем и все тут.

— Вы более вежливы, чем ваш предшественник, — сказал Рох и взял Ваная за руку, помогая ему подняться.

— Они стражники Мирринда, — сказал Тиррхен. — Могли ли вы ожидать от них гостеприимства?

Тиррхен повернулся к ним спиной и исчез, и некоторое время их вел Хайм.

— Молчи, — сказал кхемейс, когда Рох хотел заговорить. Они шли весь день с небольшими привалами, и в полдень Ванай бросился на землю и лежал неподвижно довольно долго, прежде чем отдышался и из глаз исчез туман.

Рох коснулся его.

— Сними доспехи. Я помогу их нести. Иначе ты свалишься окончательно.

Он поднялся и принялся снимать доспехи. Рох ему помогал. Кхемейс ждал и в конце концов предложил ему еду и питье, хотя днем они уже ели.

— Мы пошлем за конями, — сказал Хайм. Ванай кивнул, чувствуя облегчение.

— Нет сведений, — спросил Ванай, — о том, что с моими спутниками?

— Нет. Мы знаем только то, что происходит в этой части Шатана.

— Но одни могут общаться с другими. — В нем вновь вспыхнула надежда, быстро убитая мрачным взглядом Хайма.

— Если и будут новости, они вряд ли будут хорошими, кхемейс. Я понимаю твое горе. Я сказал слишком много. Вставай, пора идти.

Он поднялся с помощью Роха. Без доспехов идти было легче. Опустилась ночь прежде, чем он окончательно вымотался и стал то и дело оступаться.

Теперь их вел Тиррхен, не Хайм. И Тиррхен не выражал желания остановиться.

— Пошли, — сказал он, — надо идти.

Рох обнял его и поднял на ноги. Они пошли следом за Тиррхеном и шли до тех пор, пока Рох сам едва не стал падать с ног.

Затем перед ними в свете звезд появилась поляна, где четверо аррхендян ждали их на шести конях.

— Надо понимать так, что остановки не будет, — произнес Рох надтреснутым голосом.

Ванай не узнал никого из встреченных. Ему помогли усесться на неоседланного коня, и он поехал следом за одним из аррхендян. Рох самостоятельно взобрался на другую лошадь, и они медленно тронулись в путь.

Ванай наклонился к шее лошади и расслабился. Инстинкт и привычка позволяли ему не упасть под копыта Боль утихла, стала вполне переносимой. Спокойная поступь коня подействовала на него облегчающе. Временами он засыпал, хотя однажды это привело к тому, что он поранился о низкую ветку. Он почти не обратил внимания на ссадину — их на его теле было более чем достаточно. Они двигались сквозь ночь, словно тени, и к утру они добрались до другой поляны, где их ждало больше лошадей с другим конвоем.

Он даже не спешился — наклонился, схватил уздечку и перелез на другого коня. Они двинулись вперед — им даже не предложили воду и пищу. Ванай не стал просить, дождался, когда, наконец, им все-таки предложили поесть, в полдень, без остановки. Он ехал, как в тумане — все тело онемело, и конвой молчал. Рох тоже был здесь, в некотором отдалении… Он увидел это, когда оглянулся. Аррхендяне ехали между ними, и они не могли говорить друг с другом. Наконец, он понял, что их не разоружили, и это было облегчением. Он понял, что у Роха по-прежнему его доспехи и его оружие, как и свое. Сам он ни на что не был способен, мечтал только о плаще — было очень холодно, даже при свете дня.