Picaro - У края, у берега...

Они подошли к веранде. Сбоку от Николая, принюхиваясь, деловито семенил лохматый Шарик.

— А у вас другие квартиранты есть? — поинтересовался молодой человек.

— Нет, — Маша улыбнулась. — Я только одну комнату сдаю… Не люблю, когда много народу толчется. Или вам нравится отдыхать в большой компании?

Николай отрицательно покачал головой.

— Я — одиночка, — он усмехнулся. — Людей мне дома хватает. Днем буду на пляже, а вечером у вас на веранде.

— Да, — женщина показала на большое плетеное кресло-качалку с пледом, наброшенным на спинку. — Сама очень люблю здесь сидеть. За день по дому и хозяйству набегаешься, а вечером можно книжку почитать перед сном.

В комнате, которую сдавала Маша имелась кровать, шкаф и журнальный столик с переносным телевизором. Большое, на пол стены окно выходило на задний двор, где на грядках росли огурцы, помидоры.

— Если хотите, могу готовить для вас еду, — предложила хозяйка. — Хоть три раза в день. Мне на еще одного человека не сложно. Дорого не возьму и овощи все домашние, прямо с грядок, без химии… Абрикосы вот созрели.

— А у меня можете яички брать, — вставила тетка. — Можно и пару курочек зарезать, если захотите. И рыбку мой Вова ловит, так что…

— Очень хорошо, — сказал Николай и посмотрел на молодую женщину. — Во сколько мне такой полный пансион обойдется? С трехразовым питанием?

Маша задумалась. Поджав пухлые губки, она посмотрела на тетку, затем перевела голубые глаза на возможного постояльца.

— Сто гривен в день, — наконец, сказала она. — С моей готовкой и продуктами. Насчет кур, так это с Лидой договаривайтесь отдельно.

— Я согласен, — Николай улыбнулся и достал бумажник. — Держите сразу за десять дней, — он отсчитал тысячу гривен сотками и двухсотками. — Если планы не поменяются, то я еще на неделю останусь, но это потом… Посмотрю, как отдых пойдет.

Маша взяла деньги, близоруко рассмотрела купюры и пересчитала. Спрятала в карман халатика.

— У нас тут скучно, — сказала она. — Вы откуда будете?

— Из Полтавы, — солгал Николай.

— Ну, я свое дело сделала, — заявила Лидия. — Пойду, а вы располагайтесь, отдыхайте. Я как Сашу увижу, то скажу, что вы приезжали.

— Не нужно, — махнул рукой Николай. — Позвоню ей завтра вечером.

— Я сейчас ворота открою, загоните во двор машину, — предложила Маша, когда они вернулись на веранду. — Вон там, у забора, как раз есть место в тени.

— Вечером поставлю, — сказал Николай. — Вещи сейчас выложу и на море поеду. Давно не был. Хочу поплавать, позагорать.

— Смотрите не сгорите, — озабоченно заметила Маша. — У нас после обеда солнце злое, жара и духота. В это время лучше дома сидеть.

— Может вам принести к завтраку яичек? — толстуха остановилась. — По гривне штучка. Свеженьких.

— Можно, — согласился постоялец. — Две штуки. Но это уже на обед. Я на шоссе в закусочной позавтракал, — он снова достал бумажник и вытащил зеленую купюру с портретом Ивана Франко: двадцать гривен. — Вот вам сразу за все время. Будете по два яйца каждый день давать.

— Когда Светка проснется, — сказала хозяйка дома, — то я пришлю ее к тебе, Лида.

— Хорошо, хорошо, — тетка закивала и вышла на улицу. — До свиданья.

Николай открыл машину и взял с заднего сиденья тяжелый рюкзак. Когда он занес вещи в особняк, женщина протянула ему связку ключей.

— Держите, — сказала Маша. — Вот от двери в комнату, большой от калитки. А этим дверь в дом откроете. Можете приходить в любое время дня и ночи, — она усмехнулась. — У меня с девочками сон крепкий, так что не бойтесь, не разбудите.

— Спасибо, — Николай спрятал ключи в карман джинсов. — От такой хозяйки по ночам не гуляют, — он нагло посмотрел в голубые глаза женщины.

Маша взгляд не отвела и сказала, что ей пора заняться домашними делами. Она ушла. Николай вернулся к машине. Вскоре он медленно катил по все еще пустым улочкам поселка к берегу моря.

Полтора месяца назад в мусорном ведре он нашел больше, чем сегодня за все утро, проведенное на берегу. Тогда на кучу очисток выпали сломанная бронзовая статуэтка греческой работы и римские денарии, слипшиеся в три комочка. Он вернулся в дом и осторожно поинтересовался у Александры Ивановны, откуда у нее такой мусор. Женщина простодушно пояснила, что в прошлом году ее внук Валька натаскал с побережья много всякого ржавого хлама. Большую часть она уже выкинула, а это была последняя порция.

Николай показал свои находки напарнику. Пан Кохановский удивился, так как никогда не слышал о римских или греческих поселениях в здешних местах. Решили задержаться, чтобы поискать, но позвонила жена Кохи и, рыдая, сообщила, что его дочка — семилетняя Аленка отравилась, лежит в реанимации. Ребенка Коха обожал больше всего на свете. Через десять минут они уже мчались обратно домой. Поиск окончательно сорвался, но Николай решил, что в ближайшее время обязательно вернется в Приморск.

Но в родном городе ему сразу пришлось сесть за работу: знакомые коллекционеры заказали несколько довольно сложных реставраций. В свободное время Николай попытался прояснить ситуацию с найденными в Приморске вещами. В инете, по знакомым, книгах по археологии он так и не нашел ничего, что бы указывало на какие-то поселения в районе Приморска. Вначале он планировал вернуться туда вместе с Кохой, но после выздоровления дочки тот, по требованию супруги, затеял ремонт квартиры. Не дождавшись, когда приятель освободится, Николай привел в порядок свой автомобиль и уехал сам.

Проволока, пробки, несколько советских копеек, заржавленные часы "Слава", гвозди: вот и весь улов за четыре часа хождения по жаре, размахивания саперной лопаткой. За утро, проведенное на берегу, он видел всего несколько человек. Никто из них даже не подошел поинтересоваться, что он тут ищет. Александра Ивановна говорила правду — поселок был раем для желающих уединиться мизантропов. Ради интереса он прикинул, сколько тут может быть домов. Получилось около сотни жилищ, человек пятьсот-шестьсот жителей. А может и того меньше. Судя по-всему, жили аборигены с огородов и садов. Не удивительно, что толстуха Лидия так вцепилась в него и подогнала потенциального квартиранта племяннице.

Он подумал о Маше. Почувствовал, как мурашки желания пробежали по ноющим от усталости мышцам. Казановой он себя не считал, но чутье поисковика подсказывало, что хозяйка, если не клад, то по крайней мере, без женской ласки он не останется. К двенадцати Николай окончательно выдохся и разобрал металодетектор. Перед уходом он немного поплавал в теплой, как парное молоко, воде.