Евгений Лукин - Сталь разящая

Ах, блокнотик, блокнотик, на сколько же тебя хватит!..

17

По правде говоря, Влад надеялся, что после этой ночи характер Чаги хоть немножко смягчится. Ничуть не бывало! Вид праздношатающегося Влада приводил Чагу в неистовство, и на бывшего пилота первого класса начинали обильно сыпаться распоряжения, указания и наряды на работу. Однажды она даже попыталась усадить его за веретено и отказалась от своего намерения, лишь убедившись в полной бездарности Влада. Блокнота при ней лучше было и не доставать…

А Влад ничего не понимал да и не понял бы, наверное, попытайся она ему все объяснить.

Встреча с людьми застала Чагу врасплох – лишь тогда она осознала, что все долги семейства лежат теперь на них двоих. Конечно, с таким зверем, как Седой, их примет любой сородич. Но если уцелело достаточно много родственников Калбы по мужской линии, их с Владом просто не осмелятся принять. И где уверенность, что никто не попытается поступить с ними, как Стрый поступил с семейством Калбы?..

А Влад только поглядывал удивленно, когда она внезапно меняла маршрут или, скомандовав остановиться, выходила на вершину холма, пристально оглядывая окрестности.

Однажды, завидев в небе тяжелый черный дым, он поднялся за ней на пригорок. Горела роща. Причем как-то странно горела – сразу с трех сторон.

– Металл поджег? – с пониманием спросил Влад.

– Нет, – сказала Чага. – Люди.

– Подожгли рощу?

Чага с досадой тряхнула выгоревшей, неровно подрезанной гривкой.

– Кто-то прячется, – хмуро пояснила она. – Выживают огнем…

– Изгнанника? – спросил Влад, чувствуя, как омерзительная слабость раскатывается от живота к коленкам.

– Не знаю, – сказала Чага. – Может быть, и хищника…

Они положили зверей в пышно разросшемся желто-зеленом кустарнике и спрятались сами.

– Слушай, Чага, – прямо спросил Влад, – ты кого больше боишься: металла или людей?

– Тебя, – бросила Чага, не оборачиваясь.

Влад неуверенно хихикнул. Вот уже и первые проблески юмора пробиваются. Так, глядишь, скоро и анекдоты начнем друг другу рассказывать: «Сидят в горящей роще два изгнанника. Вот один и говорит другому… то есть другой…»

Продолжения анекдота Влад придумать не смог, да и не успел бы. Глухо грянули копыта, воздух вспороли визжащие, как металл, крики, и ложбинка ожила. Мимо них огромными прыжками пролетело поджарое и, несомненно, хищное существо, похожее на гепарда с волчьей мордой, нагоняемое храпящим, роняющим пену зверем. Сламывающиеся в суставах мощные ноги метались, как рычаги, в каждом копыте – смерть.

Пятнистый хищник шарахнулся, уворачиваясь, и в этот миг на спину ему с маху бросился всадник. Мужчина. Они покатились, путаясь в редкой высокой траве, взметнулись жилистые пятнистые лапы с жутко растопыренными когтями, и пронзительный крик боли (не поймешь, звериный или человеческий) ошеломил Влада. Чага, бледная, с искаженным лицом, раскинув руки, зажимала храпы обоим залегшим животным и торопливо шептала какие-то шепелявые звериные слова, видимо, упрашивая Седого и Рыжую не подавать голоса, не затрубить в ответ.

Вопль оборвался, трава шевельнулась в последний раз, и из нее поднялся победитель в разорванной куртке. Лоб у него был рассечен, улыбающееся лицо заливала кровь. Он нагнулся и рывком вскинул на плечи пятнистую тушу с длинными болтающимися лапами. Всхрапывая и косясь на убитого хищника, возвращался взбудораженный кровью зверь.

Охотник перекинул тушу между горбом и мощной шеей животного и вскочил в седло. У выхода из ложбинки маячили еще два всадника. Весело оскалившись, они смотрели на приближающегося к ним удачливого наездника.

– Хвостом задел? – спросил один, указывая на рассеченный лоб, и все трое расхохотались нарочито громко, чтобы вся степь слышала, как им весело.

Скрылись. Чага отпустила морды зверей и обессиленно привалились спиной к горбу Седого.

– Не понимаю, – раздраженно проговорил Влад. – Почему мы прячемся? Мы же не изгнанники – мы семейство!

– Седой… – стонуще произнесла Чага, как-то судорожно оглаживая жесткую шерсть на хребте зверя.

– Не понимаю, – повторил Влад. – При чем здесь Седой?

Она подняла на него прозрачно-серые, полные муки глаза.

– Это очень редкий зверь, – сказала она. – Такие есть только на севере.

– Ну и что?

– Из-за него уже убили шестерых. Почти все семейство Калбы. Стрый убил из-за него четырех мужчин…

Влад невольно откашлялся.

– А теперь, значит, из-за него поубивают нас? – спросил он. – Так, что ли?

Чага молчала.

– Да сталь вас всех порази! – взорвался Влад. – Вам что, металла не хватает? Еще и сами друг другу глотки рвете?

Чага все еще перебирала густую шерсть Седого. Лицо – несчастное.

– Раньше так не было, – тихо, как бы оправдываясь, проговорила она. – А теперь все думают: последние годы живем…

– Послушай, – сказал Влад. – Но если он так опасен, давай выменяем его на другого зверя. Или просто отдадим…

Чага вздохнула и поднялась.

– Не могу, – сдавленно вымолвила она.

– Почему?

– Хороший зверь, – пряча глаза, сказала она. – Ни у кого здесь такого нет…

А к вечеру, словно желая запугать Влада окончательно, достала из седельных сумок кистени и принялась упражняться. Высунувшись из наполовину вырытого окопчика, он с невольным уважением следил, как ходят в воздухе гудящие камни. Надо бы взять у нее пару уроков. Спиной к спине с четырьмя кистенями – и ни один кочевник не подступится, ни пешком, ни на звере. Да к ней и к одной не больно-то подойдешь…

Влад бросил лопатку, которая, кстати, и впрямь была лопаткой какого-то крупного животного, скорее всего того же зверя, и вылез из ямы. В самом деле, если так опасно, то пусть хотя бы приемы покажет…

– Чага!

Она обернулась, и ее глаза внезапно вспыхнули надеждой и радостью.

– Отними! – крикнула она, и камни запели, замелькали.

Влад неуверенно шагнул навстречу, но тут Чага сбросила с ладони несколько витков ремня, камень метнулся в лицо и, не долетев какого-нибудь дюйма, толкнул воздухом. Хорошо хоть заслониться не успел – перелом кисти был бы обеспечен…

– С ума сошла! – сердито сказал Влад, отступая. – Давай теперь я попробую!..

Чага резко опустила руки, камни с глухим стуком упали на землю. Новый приступ ненависти? Ну так и есть…

– Никогда так больше не говори, – процедила Чага. Глаза – как из металла отштампованы. Сталь разящая. Отвернулась, взмахнула руками, и камни снова заходили, завывая, по резко меняющимся траекториям.

Выругавшись вполголоса, Влад возвратился в окопчик, поднял костяную лопатку и продолжил земляные работы. То не говори, это не говори… Да что ж она, дура, не понимает, что в четыре руки отмахаться легче?.. Или кистени – это чисто женское оружие? Хм, а это, между прочим, идея…