Евгений Лукин - Сталь разящая

Любовь ЛУКИНА, Евгений ЛУКИН

СТАЛЬ РАЗЯЩАЯ

1

– Да поразит тебя металл! – вопила Мать. – Да заползет он тебе в руку, когда уснешь! Да лишишься ты рассудка и поднимешь металл с земли!

Чага стояла бледная, как пепел. Уронив костяной гребень, она смотрела под ноги – на неровную, глубоко процарапанную черту, навсегда отделившую ее от живых.

Вокруг песчаной проплешины шуршала, качалась трава, а живые по ту сторону стояли так тихо, что временами чудилось, будто в степи всего два человека: сама Чага и заходящаяся в крике Мать.

– Да подкрадется он к тебе сзади! Справа! Слева! Да ударит он тебя в горло! В печень! В кость!

Где-то рядом фыркали и переступали стреноженные звери. Ветер перекатывал у ног рыжее облачко вычесанной шерсти, да колола глаз блестящая крупинка, так неожиданно легко погубившая Чагу.

Как отрывают присохшую к ране одежду, она отняла наконец взгляд от черты и увидела искаженные отшатнувшиеся лица сородичей. Все они были ошеломлены и испуганы – вопли Матери застали врасплох не только Чагу.

Впрочем, они уже приходили в себя. Тонкие губы Колченогой тронула ядовитая улыбка; Натлач с братом, переглянувшись, вопросительно уставились на Стрыя. А тот стоял неподвижно – огромный, страшный. Перечеркнутое шрамом лицо было обращено к Матери; в глазах – изумление и гнев.

Стрый!.. Чага подалась к нему, едва не заступив черту. Стрый не допустит! Он же сам говорил ей: «Вся надежда на тебя, Чага. Если ты не заменишь Мать, эта старая дура когда-нибудь всех нас погубит…» Сейчас он шагнет к ней, и изгнание обернется расколом семейства. Сначала Стрый; за ним, как всегда, коротко переглянувшись, – Натлач с братом; следом испуганно метнутся женщины – и Мать останется посреди степи вдвоем со своей Колченогой…

Стрый! Ну что же ты, Стрый?!

– Светлый! Быстрый! Разящий без промаха! – Мать кричала как можно громче и пронзительней. Знала: услышь ее кто-нибудь из другого семейства – и Чаге не дожить даже до полудня. – Приди и возьми! Мы отдаем тебе лучшее, что у нас есть!

Злобная, коренастая, Мать перехватила поудобнее клюку (ту самую, которой она проскребла глубокую черту в песчаном грунте) и, уцепив за вычесанную гриву одного из зверей – рыжую самку, – подтащила поближе, толкнула на ту сторону.

– Металл найдет тебя! – сорванным голосом бросила она в лицо Чаге и отступила, тяжело дыша.

Опрометчиво выросшее на открытом месте узловатое овражное дерево, по всему видать, ломанное металлом не раз и не два, зашевелилось, залопотало жухлыми листьями, и люди, очнувшись, тоже пришли в движение. Натлач с братом, неуверенно поглядывая на все еще неподвижного Стрыя, подняли, один – скатанную кошму, другой – наполненные водой мехи, и двинулись вслед за Матерью – откупаться. Бросили ношу за черту и, пробормотав: «Металл найдет тебя», отошли, недовольные, в сторону.

– Смотри! Мы отдаем тебе лучшее!.. – сипло завывала Мать.

Неправда! Бросали что похуже, думали, металл не поймет, поверит на слово. Рыжая самка прихрамывает: если верхом и навьючить – не осилит и двух переходов… А мехи старые, левый вот-вот порвется… Чага с ненавистью взглянула на Мать.

Одна за другой откупаться потянулись женщины. Притихшие, кидали к ногам скарб, утварь и, стараясь не смотреть на притягивающую взгляд крупинку металла, поспешно отходили.

Колченогая приковыляла последней – с кистенями в руках. Метнула наотмашь, надеясь прорвать мех. Промахнулась и чуть не заплакала от досады.

И вновь тишина поразила песчаный клочок степи – остался один Стрый. Момент был давно упущен: даже если он шагнет сейчас за черту, никто за ним не последует – все уже откупились от Чаги. И все-таки Стрый упрямо не двигался с места – стоял, опустив в раздумье тяжелую седеющую голову.

– Стрый!.. – Испуганный женский вскрик.

Он вздрогнул и, найдя глазами жену, быстро отвел взгляд. Поднял с земли седло и, тяжело ступая, пошел к черте. Все замерли. Если у Стрыя хватит упрямства и глупости разделить изгнание с этой сумасшедшей, семейство лишится главного защитника…

Седло с глухим звуком упало в песок.

– Металл… – Хрипловатый голос Стрыя пресекся. Так и не подняв перечеркнутого шрамом лица, он неловко повернулся и побрел к живым.

Стрый сделал всего несколько шагов, когда красавец зверь редкой серебристой масти, полунавьюченный и лишенный пут, внезапно встряхнул развалистой гривой и, оглушительно фыркнув, двинулся к Чаге. С замедленной грацией ставя в песок чудовищные плоские копыта, он проследовал мимо остолбеневшего семейства и заступил черту. Натлач кинулся было наперехват, но вовремя отпрянул – зверь уже принадлежал металлу.

С тяжелой ненавистью все посмотрели на Чагу. Сочувствия теперь не было ни в ком.

И наконец медленно обернулся Стрый, видимо, догадавшийся по лицам сородичей, что случилось. Из-за этого зверя он убил четырех мужчин из семейства Калбы, из-за этого зверя погиб его сын, из-за этого зверя они оказались здесь, в чужой степи, вдалеке от знакомых кочевий…

Стрый смотрел. У него было лицо мертвого человека, и Чага вдруг ощутила, как сквозь страх и ненависть в ней поднимается чувство пронзительной жалости к этому стареющему тяжелодуму, такому опасному в бою и такому нерешительному в обычной жизни.

– Металл! – с удвоенной яростью взвыла Мать. – Приди и возьми! Это не мы, это она звала тебя! Светлый! Быстрый! Разящий без промаха! Приди и возьми!

– Уходим!.. – через силу каркнул Стрый, и все кинулись распутывать зверей, связывать полураскатанный войлок, собирать скарб.

…Легкое облачко пыли оседало над покатым холмом, за которым только что скрылись живые. Чага нагнулась, подняла костяной гребень и, всхлипывая, стала зачем-то вычесывать бок рыжей самке. Гребень вывернулся из пальцев и снова упал в песок. Тогда она повернула залитое слезами лицо к оседающему пылевому облачку и вскинула кулаки.

– Пусть тебя саму поразит металл! – запоздало выкрикнула она вслед. Медленно опустила руки, постояла и, всхлипнув в последний раз, принялась собирать откуп.

Качалась трава, лопотали жухлые листья на узловатом искалеченном дереве, да посверкивала металлическая крупинка, лежащая совсем рядом с неровной глубокой чертой, на которую уже можно было наступать.

2

Нельзя было трогать семейство Калбы – закон запрещал нападать и на дальних родственников. Но Стрый сказал: «Все равно последние годы живем. Вторая стальная птица упала. Металл поднимается по всей степи – он сам нарушает закон…»

Недоброе дело, и добра оно не принесло. Стрый добыл Седого зверя, но семейству пришлось бежать в разоренную степь. Именно там полгода назад упала стальная птица, и разъяренный металл, забыв свой давний уговор с людьми, бил сверху, уничтожая в укрытиях целые семейства, вздувал волной землю и срывал ломкий кустарник с холмов.