Роман Равдин - Человек без оболочки

Вопрос "секретности" был снят просто: передачу сигналов решили осуществить по лучу мазера, который установили над куполом лаборатории, подняв на мачту. Довольно сложную антенну нужно было установить на одном из самых высоких деревьев в загородном парке, что расположен в милях пяти отсюда, на возвышенности у северной окраины Теритауна.

Таким образом канал связи повиснет высоко над городом. Никто не сможет случайно подслушать их. А главное — не будет помех, разве кто-нибудь пересечет луч на летательном аппарате.

В воскресный день они отправились с Максом в парк, чтобы подобрать подходящее дерево. Здесь был заповедник, и поэтому им пришлось оставить машину на одной из общих стоянок. Прихватив с собой летательные аппараты, они углубились в лес. Их интересовал склон, обращенный к городу. Песчаная дорога петляла среди могучих деревьев. Вскоре они расступились, давая место просторной поляне, кое-где поросшей кустарником. Очевидно, здесь некогда была большая вырубка, а теперь белели сетками теннисные корты. Дорога выпрямилась, и казалось, что дальше она упирается в старую секвойю. Не сговариваясь, они сразу обратили внимание на это дерево и радостно переглянулись: "Если бы с нее хорошо видно было купол!.." И без слов стали быстро закреплять ранцы "Добрых ангелов".

Будто большие, диковинные птицы опустились они на толстые ветви гигантского дерева. Отсюда просматривался весь город. Далеко-далеко серебрился под солнцем купол здания их лаборатории. Даже простым глазом было видно, что радиолуч, направленный отсюда на купол, не встретит на своем пути помехи в виде какого-нибудь высокого дома. Но Макс для пущей убедительности все же достал из кармана пристрелочный мазер. В оптический прицел он отчетливо разглядел склепанную из титановых листов крышу купола. Нажатие кнопки — и яркий зайчик на миг засветил все изображение. Это на экран индикатора вернулся отраженный титаном радиолуч.

Довольные, они опустились на землю и по достоинству оценили свою находку. Дерево, открытое с поляны, позволит машине свободно курсировать по дороге почти целую милю, не теряя из виду макушку секвойи, где будет висеть ретранслятор. Иначе им пришлось бы из электромобиля тянуть кабель на дерево — а тогда машина не сможет разъезжать и прогулки не получится.

Альберт с Полом уже заканчивали конструкцию модели. Они целыми днями пропадали в мастерских, под их наблюдением рабочие вытачивали, выпиливали, выплавляли сотни замысловатых деталей этой сложной схемы. Барнет уже освоился со своим положением и орудовал компьютером не хуже, чем в прежние времена.

Почти пятиметровой длины экран был постоянно исписан формулами. Перед тем, как им исчезнуть, Барнет давал сигнал, и запись уходила в блок памяти.

Стоило профессору захотеть, как "перед его глазами" вновь возникала нужная запись, в которой он мог бы обнаружить ошибку, вкравшуюся в расчеты, или, скажем, увидеть другой, более удобный вариант решения задачи.

И каждый раз Притт не мог налюбоваться на это занятие своего друга. Он тихо садился у биотрона, чтобы не отвлекать от работы математика, и делал вид, будто углубился в свое хозяйство. А сам поглядывал на экран, радуясь тому, как бегут строчки знаков, как вдруг наступает пауза раздумья…

Дождавшись, когда Барнет, очевидно, решил сделать перерыв, Притт заговорил:

— Как ты смотришь, Дэви, на то, чтобы отправиться на прогулку в парк?

— Опять ты что-то придумал. Ну, конечно, я рад такой возможности.

Однако, боюсь, что она будет весьма и весьма условной…

— Ты не совсем прав. Условной она будет только в том отношении, что ты останешься здесь, в лаборатории. Точнее — твой мозг останется на месте. Но ведь ты — Человек Без Оболочки. Значит, ты свободен быть всюду, где захочешь…

Притт распалился, ухватившись за свою любимую тему — о всемогуществе человеческого разума в царстве слепой материи…

— Придет время, и мозг человека будет витать где-нибудь в Космосе, а воля его, его прихоть охватят всю Вселенную. Не сходя с места, человек будет обладать мирами, о которых мы сейчас и понятия не имеем!.. Сегодня человечество переживает свое детство. Люди летают на планеты Солнечной системы так же, как ребенок впервые знакомится с комнатами большого дома родителей… Погибают в результате ошибок пилотов, неисправностей механизмов, от стихии…

А ведь я мог бы отправить тебя в космический рейс, не боясь за твою жизнь, потому что мозг твой оставался бы здесь, со мной рядом, в то время, как воля твоя неслась бы сквозь миры… Да, мог бы, уже сегодня, если бы в распоряжении Земли имелись запасы энергии в пятьдесят, а, может, и в сто раз больше, чем мы располагаем.

А потому и не можем мы пока обеспечить надежной связи с космическими аппаратами. Но знай, Дэви, человек приобретет подлинную свободу, когда он освободится от своей оболочки, от бренного тела.

Об этом подсознательно догадывались древние. И не случайно религия избрала своим идеалом бестелесное существо — некий святой дух. В образе ли человека, животного, но любая религия признает именно дух. Материалисты не признают духа, но волю человеческого разума считают высшим состоянием материи…

Все самое страшное, низменное в истории человечества связано с его телесным существованием. Все делается в угоду плоти, чтобы насытить ее, согреть, развлечь, произвести себе подобных и как можно дольше протянуть ее существование за счет поглощения других живых организмов.

— Значит, ты за бестелесное существование, — сказал с интересом слушавший его Барнет. — Хорошо тебе, как попу, проповедовать загробную жизнь. Побыл бы ты хоть один день без оболочки!..

— "Я мыслю, следовательно, я существую" — ты помнишь слова Декарта?

Твое существование не менее полноценное, чем было оно у автора аналитической геометрии и философа. Даже определенно продуктивней…

— Уж не завидуешь ли, старина? Уж не хочешь ли отдать мне свое бренное тело в обмен на свободу духа?..

Горький оттенок в словах друга вернул Притта с философских высот на землю.

— Прости, Дэви. Я не хотел… Но кто знает, может быть, и мне придется стать бестелесным существом. Согласись все же, что в принципе я прав: человечество идет к этому.

— Не знаю. А как быть со стимулом? Если нет плоти, то и ублажать нечего. Какой же стимул останется у человека, чтобы искать и открывать, словом, двигаться вперед?

— Жажда познания. Ведь она вела мудрецов и философов, которые или не нуждались ни в чем или, наоборот, обрекали себя на нищенское существование.

Философы-йоги, чтобы быть более независимыми от плоти, стремились подчинить ее своей воле так, чтобы она не требовала слишком много пищи, одежды. Мозг человека вынужден постоянно заботиться о теле, которое вечно болеет, вечно нуждается в чем-то и этим постоянно отвлекает свой мыслящий центр от важнейшей функции — осмысливания действительности, познания сущего.