Владимир Губарев - Гея: Альманах научной фантастики

— Мне надо уехать, Бен, — сказал он, кончив укладываться. — Ты жди, я вернусь в воскресенье вечером.

Тигр внимательно посмотрел на него. Бенедикту показалось, что в светлых глазах скользнул печальный укор, и, спеша поправить свою вину, он добавил:

— Знаешь что, Бен, сделаем так: я возьму микрофон, и, если ты мне понадобишься, я тебя позову. Добираться надо так: сперва до Манхэттэна, через мост Триборо…

Микрофон удобно лег в нагрудный карман, и по каким-то необъяснимым причинам Бенедикт почувствовал себя совсем другим человеком.

— Далась мне эта игрушка для Рэндольфа!.. — В уме он уже готовил отважное обращение к дядюшке Джеймсу: «У меня дома тигр».

В поезде он ловко опередил толпу и занял место у окна. Позже, вместо того чтобы трястись в автобусе или ловить такси, Бенедикт неожиданно для себя позвонил дядюшке и попросил прислать за ним машину.

В затемненном кабинете он так энергично пожал дяде руку, что старик поразился. Рэндольф, сияя исцарапанными розовыми коленками, выпятил подбородок и воинственно спросил:

— Ты опять мне ничего не привез?

На долю секунды Бенедикт смутился, но потом приятная тяжесть микрофона напомнила о себе.

— У меня дома тигр, — пробормотал он.

— А? Что? — потребовал Рэндольф, забираясь ему в карман. — Ну давай, чего там у тебя…

С почти неслышным рычанием Бенедикт рукой шлепнул его по уху. С тех пор поведение Рэндольфа могло служить образцом почтительности. Бенедикту и в голову не приходило, что это так просто.

В воскресенье при прощании дядюшка Джеймс настоял, чтобы Бенедикт взял увесистую пачку облигаций.

— Ты славный малый, Эдвард, — сказал старик, качая головой, словно не в силах этому поверить. — Прекрасный молодой человек…

Широкая улыбка разлилась по лицу Бенедикта.

— Всего доброго, дядя Джеймс. Меня дома ждет тигр.

Едва войдя в свою квартиру, Бенедикт достал микрофон, подозвал тигра и обнял его большую голову. Потом он отступил назад. Тигр казался крупнее, еще более лоснящимся; каждый волосок вибрировал от скрытой энергии. Но изменился не только тигр. Бенедикт долго и придирчиво рассматривал себя в зеркале, изучая искрящееся жизнью лицо и волевой подбородок.

Когда стемнело, они отправились в парк. Бенедикт сидел на скамейке и любовался пружинистой грацией зверя. Отлучки Бена стали короче, и он то и дело возвращался, чтобы положить голову на колени хозяина.

С первым утренним светом Бен снова убежал, двигаясь легкими молниеносными скачками. Он неуловимой тенью помчался к пруду и перемахнул через него с таким изяществом, что Бенедикт от восторга вскочил.

— Бен!

Тигр сделал еще один великолепный прыжок и направился назад. Когда он ткнулся в ноги хозяина, Бенедикт сбросил плащ и с громким ликующим криком припустил по аллее. Он бежал вприпрыжку, упиваясь счастьем и ночью, а тигр следовал за ним невесомыми скачками. Так они кружили по парку, и вдруг перед ними возникла маленькая женская фигурка — руки в ужасе вытянуты вперед, рот открыт в беззвучном вопле. Женщина выхватила из сумочки какой-то предмет, бросила и помчалась к выходу. Что-то больно ударило Бена по носу; тигр затряс головой и попятился. На асфальте лежал кошелек.

— Эй, вы потеряли… — Бенедикт рванулся за ней, потом вспомнил, что придется объяснять присутствие тигра, и остановился. Его плечи на миг поникли, пока Бен не обдал руку жарким дыханием. — Послушай, мы, кажется, напугали ее…

Бенедикт улыбнулся и расправил плечи.

— Ну, как тебе это нравится?.. — Затем с вновь обретенной смелостью он открыл кошелек, выбрал несколько банкнот и положил кошелек на видное место, решив про себя непременно вернуть деньги женщине. — Сделаем вид, что это ограбление. Тогда полиция не поверит в тигра… Идем, пора домой.

Бенедикт чувствовал себя таким уставшим, что проспал до полудня, положив голову на атласную спину зверя. Бен стерег его сон, устремив взгляд немигающих глаз вдаль и только негромкими взмахами хвоста нарушая безмолвие.

Бенедикт проснулся в испуге, что опоздал на работу. Затем поймал взгляд янтарных глаз и рассмеялся. У меня есть тигр. Бенедикт зевнул, блаженно потянулся и неспешно приготовил завтрак. Одеваясь, он обнаружил на туалетном столике пачку облигаций, которую сунул ему дядюшка Джеймс, и подсчитал, что они составляют весьма значительную сумму.

Следующие несколько недель он вел праздный образ жизни: днем смотрел новые кинофильмы, а вечера проводил в ресторанах и барах. Он даже побывал на скачках. Все остальное время Бенедикт сидел с тигром. Он посещал все более дорогие и респектабельные рестораны и с удивлением обнаруживал, что метрдотели почтительно ему кланяются, а светские дамы смотрят на него с интересом — безусловно, оттого, что у него дома тигр. Затем настал день, когда Бенедикт пресытился уверенностью, когда ему надоело повелевать официантами. Он как раз истратил остатки средств от продажи облигаций и (не без угрызений совести) деньги из кошелька женщины. Бенедикт начал внимательно читать деловой раздел «Таймс» и однажды выписал некий адрес.

— Пожелай мне удачи, Бен, — прошептал он в микрофон и ушел.

Он вернулся через час, все еще ошеломленно покачивая головой.

— Бен, если б ты только видел… Управляющий умолял, чтобы я согласился, хотя понятия не имел, кто я такой… я загнал его в угол… я был как тигр… — Бенедикт смущенно улыбнулся. — Перед тобой — второй вице-президент «Петтигрю Уоркс».

Глаза тигра сверкали.

В пятницу Бенедикт принес домой первую получку, и в ту же ночь именно он бежал впереди в парке. Он летел вместе с тигром, пока его глаза не заслезились от ветра. И на следующий день побежал, и на следующий… И каждая утренняя прогулка придавала ему сил, бодрости, решительности. «У меня дома тигр», — говорил он себе в трудные минуты и с удесятеренной энергией добивался цели. А в нагрудном кармане лежал микрофон — талисман, залог помощи тигра… Вскоре Бенедикт стал первым вице-президентом.

Но, несмотря на продвижение, несмотря на то что он стал занятым, важным человеком, Бенедикт никогда не забывал об утренней прогулке. Ему случалось незаметно ускользать из шумных компаний в переполненных ночных барах, чтобы повести тигра в парк и бежать рядом с ним — в смокинге, сверкая в темноте белоснежной манишкой. Бенедикт становился увереннее в себе, сильнее, влиятельнее, однако оставался верен другу.

Но однажды ему поручили продать Куинси, основному заказчику фирмы, шестнадцать гроссов.

— Куинси, — заявил за обедом в фешенебельном ресторане Бенедикт, — вам нужно двадцать гроссов.