Многократор - Художник Её Высочества

— Отвинтил-таки с мясом!

Бадьян Лабунько был чему-то страшно рад. Он так хохотал, что не представляло никакого труда пересчитать его каменные пломбы в верхних зубах. Запнулся художник — взял паузу.

…Плюс «Бельфлёр-китайка», плюс «Пепин шафранный» или обыкновенная «Антоновка обыкновенная», само собой душистейший «Апорт», даже московская «Грушовка». Но если уж приходилось выбирать между десятью тысячами сортов яблок, существующих на Земле, то конечно «Анис бархатный» или «Джонатан» — крепкие, сжатые кулачки, лаковые, источающие аромат горной свежести. Степан — человек с яблоком в руке. В дурную погоду, в лютые морозы (и особенно в морозы, будто маленькое солнце в ладошке), в заурядный денек, куда бы ни направлялся, где бы ни закручивал спирали мероприятий, всегда можно увидеть в его руке красивое яблоко. Художник просто брал яблоко и шел по миру. Иногда съедал сам в конце спирали, понимая толк во всех оттенках вкуса. Иногда дарил встречной понравившейся незнакомке, вместо объяснений нежными фигурами. Или играл трехлетний ребенок в песочнице, отвлекся на мгновение в сторону, повернулся к своему грузовичку, а в кузове лежит яблоко. И поражается дитё, тужась сообразить, с каких небес оно прилетело, забыв, конечно, по слабости детского разумения о дяде, только что проходившем мимо.

Ева тоже знала толк в чудесном плоде. Она ведь искушала своего мужчину не дряблым мандарином с лицом износившим два тела, не персиком, похожим на маленькую задницу и обросшим плюшевой шерсткой, не гранатом — кровью Диониса, красивым только в разрушенном состоянии, не уксусным лимоном, не вечной каплей груши. Она соблазняла именно яблоком, подозревая в нём способность порождать свободное раскованное желание. Порой даже кажется, что яблоко вовсе не плод, а некий знак, который должен быть ни в коем случае не проглочен, но укрыт внутри неедока, подобно философскому камню укрытому в любом существе, способном сказать хоть один философский предикат. Философ переворачивает текст, не голову. Раз ум хорошо, два лучше? Чше.

?н?

?ку??л??? п??н?

??к в?ж?? т?к?у???и(т?

Т?к?у?ян? — з???ти(т?

?у?т??ё??м н??и??сьђ

?и?ны???чки н? кв?зь…

(!от А «Сказка о мёртвой царевне и о семи богатырях.» Александр Сергеевич Пушкин. Гений и большой любитель «Ренета орлеанского».)

Разрыв между реальностью, скачущей фантастическими пируэтами, и должным размышлением обязан быть заполнен яблоком.

Степан прокусил глянцевую кожуру и заполнил промежуток шафранным духом.

Вкусный, но бесполезный получился промежуток.

Деликатесное удовольствие — раздевать предметы. Стоять посреди перекрестка Христом, осевыми линиями членов начинать четыре направления креста и раздевать предметы с легкостью обнажения проститутки. Цель преследуется одна: убедиться в том, что жизнь опутана сетью символизма.

— Мы невольно подслушали ваш разговор… — доказывали случайные люди в кафеюшке ЦДХ на Крымской набережной. — Без символизма можно обойтись. Не всем быть умным, кто-то должен быть и народом. А народ Шикльгрубера-Джугашвили — быдло, заземлённое на немудрённых вещах. У нашего люмпена глаза лучистые, затылка нет, лампочку из подъезда видно в тёмный переулок. Крышка не нужна, вытекать всё-равно нечему. Символизм — искусственная форма, придуманная философами-импотентами. «Ножа молчания нажим» нужен только им самим.

И так далее.

— Если бы Христа не прикнопили, а рванули мусульмане в «Боинге» с индусами, мы что, носили бы вместо креста многокрылый самолёт с серпом на хвосте? Колбаса — символ говядины. Говядина — символ коровы. Корова — символ молока. Млечный путь — символ общности материи. Водка — двойной символ: очищенной материи и блевотины, являющейся ещё символом идеальной жертвы.

— Идеального в природе нет. Если бы оно было, мы бы давно уже поняли, что такое Бог или построили коммунизм. Молодой человек, а женщина, каков символ женщины?

Бородатый секретарь отмахивает мыльные пузыри мелкотравчатых вопросов.

— Женщина, други, — символ эритроцита. Потому что красивых женщин так же мало, как эритроцитов в море. Народ блягодетельный! У вашего товарища из горла уже пошла вторая половина символа водки. Тащите..!

А теперь он стоит в центре креста и, куда ни кинь глаз, везде насадит на наконечник взгляда символ, другой. Предмет без символа — что проститутка в одежде. И без тени. И с пенисом. Поражает травестия символа, возможность отдаться во власть как мужского, так и женского начала, вплоть до марионеточного желания обслужить обоих сразу.

Дверь — женский символ, вмещает в себя весь диапазон значений отверстия. Не означает ли вон та, входящая в дверь, женщина с читаемым символизмом дырявости в необузданно кучерявых волосах лесбийскую любовь? Вполне могло так быть, если бы она входила в соседнюю дверь бутика «Scharf Iren». Однако она входит в книжный магазин издательства «Планета». Что означает её символический визит, если книга — эзотерический символ ткачества, Меркурий — интуиция, Венера — любовь, Марс — война? Должно быть, её символический визит означает что-то среднее между этими понятиями. Но и среднее, в свою очередь, — мистическое сердце любви, окруженное такими атрибутами, как пламя, лилия и крест. Круг не мог не замкнуться. Он распят на кресте перекрестка, посвященного трехликой Гекате. На перекрёстках ей приносили в жертву собак, туда же стаскивали тела, отмучившихся на крестах, разбойников. Символ оказался важнее предмета. Символ — бастион из нержавеющей стали, а предмет — хохлу и монгол китаец.

Зазевавшуюся на зебре перехода собачку ударил крылом машины раззява-таксист. Собачка взвыла на всю улицу и по этому её черезмерно сердитому воплю пешеходы понимали: обошлось только ушибом. У пёсика потешная обезьянья мордочка, глаза — навыкате. Эдакий маленький обиженный пятый знак Зодиака, символ которого — лев.

Августейшее из эмоциональных состояний — вдохновение — имеет подлое свойство исчезать, будто необдуманно засунутая между листами книги банкнота. Кто-то обходится лишь цеховой мастеровитостью времен крепкозадого европейского средневековья. Некоторые художники, как говорят немцы: «молодые и хрустящие», апеллируют к сознанию обывателя только в пределах стихийной рефлексии, неспособные порой нарисовать кубик с параллельными гранями. Сколько раз живописец задавал себе в раздражении вопрос: Зачем ему это нужно?! Порой пялиться на сопротивляющийся холст, как баран на новые ворота, и пытаться уразуметь, откуда, из какого такого придурошного детства, взялась привычка раскрашивать мир. Никакой ведь истории. В состояние творца ввалился, будто в мешок бросили невидимые экспериментаторы, руки бы им за это оторвать!