Далия Трускиновская - Перо Мнемозины

– Ты не ложись, я позвоню тебе.

Он крепко задумался.

Компьютер, который, если верить Тимуру, можно было спокойно выключать, показывал смешную анимацию скринсейвера – по экрану бегала тонконогая персидская лошадка.

Лошадка…

Всадник, который приедет за Ренатиком…

Лодка, которая приплывет за Максом…

Белка, которая по столбикам забора прибежит за девочкой…

Эти дети – совершенно нормальные дети, в них нет ничего такого, что внушало бы страх, – сказал себе Руслан. – Если в них и была взрывоопасная агрессивность – то ее благополучно изъяли. Эти дети уже не станут оружием в чьих-то руках, они не пойдут, обвязавшись взрывчаткой, под поезда… хотя они же собрались в аэропорт, помогать братьям в масках?…

Оружие!

Если в них гасят подсаженную или, Боже сохрани, врожденную агрессивность – то почему во всех квазиках непременно было полно игрушечных пистолетов, автоматов, патронов, ножей, луков со стрелами и даже алебард?

Спросить Тимура?

– Это чтобы они реализовали остаточную агрессивность в игре и успокоились навеки! – вот что скажет Тимур.

Так что незачем своими вопросами наводить его на подозрения…

Врожденная агрессивность? Бред какой-то! Руслан человек спокойный, Раиса хотя и дура, хотя и может закатить истерику, тоже ни на кого не нападет с оружием, родители и деды закона не преступали… Если забрали полугодовалого, значит, есть врожденная агрессивность, которую можно установить уже в таком возрасте? А если не отдают?,,

Кому бы другому плел Тимур ерунду о том, что на мнеморедактирование нужно так много времени! «Через недельку-другую вернут!» Как будто Руслан не знает, что это при желании делается за один вечер! Тем более – опасные блоки воспоминаний, которые любая девочка-оператор уже может вычленить по спектрограмме?

Бред, бред, вранье!

Пальцы Руслана опустились на клавиатуру. Все компьютеры «Мнемозины» были объединены в локальную сеть, и Руслан имел пароль доступа к серверу. Еще бы не иметь – он же «Золотое перо Мнемозины», надежда Шефа и тех, кто над Шефом!

Он не знал, что ему искать. Можно, конечно, усадить к аппарату кого-то из мальчишек и пошарить, не найдется ли чего-то «остаточного»… Но если бы жоть знать, какие бывают в таком случае спектрограммы! Ведь Руслану приходилось иметь дело только с абсолютно нормальными людьми, продававшими крохотные кусочки своей жизни за ощутимую плату… только нормальные воспоминания он обрабатывал… А тут какие?…

– Слушай, брат, ты сейчас очень занят? – спросила Тимурова голова, просунувшись в дверь. – Сделай милость, спустись вниз, к охране! Сейчас должны подъехать за детьми, встреть, приведи сюда!

– Хорошо, брат, – недоумевая, почему бы Тимуру не спуститься самому, ответил Руслан, встал из-за компьютера и вышел в коридор.

Он шел к лифту медленно, что-то ему не нравилась тишина в «Мнемозине». Она не нравилась подсознательно, тревога все не могла оформиться во внятный образ, и вдруг это произошло. Не хватало шагов Тимура!

Тимур должен был отойти от двери Русланова рабочего кабинета… или же войти в него, тихо прикрыв эту дверь за собой…

Но что он забыл в чужом кабинете?

Руслан повернулся и на цыпочках подошел к двери.

Внутри что-то упало…

Руслар распахнул дверь и увидел Тимура на корточках. Он тянулся рукой под стол… что-то закатилось под стол…

А прямо перед глазами было кресло странных очертаний. Руслан даже не сразу признал то самое кресло, куда он усаживал доноров памяти. Тимур выкатил его из угла и приспособил поближе к рабочему столу, чего обычно никто не делал. Откидывающееся сиденье было опущено очень низко… для кого?…

Тимур резко повернулся и приоткрыл рот – возможно, чтобы объяснить свое поведение.

Но объяснений не потребовалось.

Руслан увидел большой плоский монитор своего компьютера. Почему-то непроглядно черный.

Дурацкий вопрос чуть было не выскочил: ты что, сломал машину? Беспокеойство за дорогой комп с бесценной начинкой на секунду оказалось сильнее всех прочих чувств. И это беспокойство внезапно обострило чувства – Руслан услышал характерное ворчание работающей машины, а потом по экрану зазмеилась серебристо-серая ниточка, в которой он даже не сразу признал нить спектрограммы. Те программа показывала яркими, веселыми, как раскраска детских игрушек. И еще одна нить побежала почти параллельно, и еще одна…

Работая над квазиками и выверяя с оператором спектрограммы по тексту сценария, Руслан никогда не видел таких тусклых ниточек… никогда?…

Нет же, видел!

Когда только-только пришел в «Мнемозину»! Ему объясняли, почему из памяти нужно убирать активизированные блоки… они чем-то были опасны…

Вспомнил.

Серебристо-серые нити, почти прямые, принадлежали безымянной женщине, в возрасте двух лет пережившей клиническую смерть.

Воспоминание об этом до сеанса сдачи фрагмента детской памяти сидело у женщины в таких глубинах подсознания, откуда вовеки бы само не вылезло в чистом виде, а разве что в условных образах сновидений. Сеанс активизировал его – и пришлось аккуратно вырезать эту беду. Но если подсадить совершенно здоровому человеку блок, в котором имеется эта спектрограмма? Аккуратненько прицепив его к блоку с лошадками, или с лодочками, или с белочками?…

Кажется, речь шла о сильнейшем припадке удушья? Вплоть до смерти?…

Кабинеты в «Мнемозине» закрывались индивидуальными электронными ключами – пластиковыми карточками. В этом был смысл – однажды успели запереть офисного воришку, который в хорошем костюме и с дорогим кейсом шастал по коридорам учреждений, где никто не знает соседей снизу и сверху, и прихватывал в кабинетах, что плохо лежит.

Даже имея похожую карточку, изнутри запертого кабинета не выдерешься. Замок открывается и запирается только снаружи.

Сделав это доброе, хотя и грозящее увольнением дело, Руслан побежал к кабинету Тимура. Тот не был заперт. И обнаружился знакомый пейзаж – кресло, отрегулированное под ребенка, и компьютер, на экран которого вытащена нехорошая спектрограмма.

– Та-ак… – сказал Руслан.

Сценарий в общих чертах был понятен: пока лопух Руслан будет ждать внизу тех, кто приедет за детьми, Тимур во всех доступных кабинетах наладит оборудование, при помощи которого мнеморедакторы работают с донорами. Но перестроит со «входа» на «выход», с приема и обработки информации – на ее трансляцию…

А потом…

Потом, возможно, будет премия откуда-то сверху. Но, скорее всего, просто исчезнут из памяти все воспоминания об этой ночи. Оно и гуманно – зачем оставлять человеку память о дюжине убитых ребятишек?