Далия Трускиновская - Перо Мнемозины

Далия Трускиновская Перо Мнемозины

На монитор был вытащен брачный кодекс в изначальном варианте, с первой серией поправок и со второй серией поправок, а также с дополнительными постановлениями. Руслан гонял текст вверх-вниз, вправо-влево, сравнивал, даже прогнал через программу для отлова формальных логических ошибок. Получалось одно и то же – супруга от третьего и даже четвертого временного брака после рождения ребенка уравнивается в правах с супругой от второго постоянного брака, так что иск по поводу алиментов, увы, обречен на успех…

Что касается алиментов – то тут государство распорядилось мерзейшим образом. Если отец ребенка не в состоянии их платить – это обязательство берет на себя община, к которой он приписан, дитя и мамочка с голоду не помрут. Но! Но папуля становится чем-то вроде общинного раба. Формально он получает долгосрочную ссуду для выплачивания алиментов, а фактически – его определяют на рабочее место и строго следят, чтобы ни гроша медного не истратил выше прожиточного уровня, а в самых отчаянных случаях – денег на руки не дают, но кормят, поят и кое-как одевают.

Значит, нужно где-то раздобыть деньги, чтобы положить на счет Раисы. И хорошие деньги, будь они неладны…

Руслан откинулся на спинку стула. На мониторе, в синем окошке, мелькали цифры. Оплаченный им час работы подходил к концу.

– Добавку хочешь? – спросил Ильдар. – Могу дать десять минут.

Имелось в виду – по старой дружбе и в память былых заслуг Руслан получит десять минут машинного времени – за эти деньги же пирожок с морковкой купить можно!

– Это меня не спасет, – Руслан встал. – Послушай, ты не знаешь, где можно срочно заработать десять тысяч зеленых?

– Знаю, – тут же сказал Ильдар. – Пристегнись к куколке. Прямо сегодня.

– Тьфу! – только и ответил Руслан.

«Куколками» прозвали дам пост-бальзаковского возраста, постоянных посетительниц ночного клуба «Доллс», что, собственно, и значит «куклы». Два дня в неделю там предлагался мужской стриптиз – а сейчас как раз был мужской день, среда.

– Срочно, говоришь?

– Вот именно.

– А пятьсот тебя не спасут?

– А есть работка?

– Тут у меня агент «М» постоянно ошивается, всем уже осточертел.

Руслан задумался.

– Как ты считаешь, это все, что про них говорят, – правда? Или байда?

– Я никак не считаю. Я с ними дела не имел и не собираюсь, – хмуро ответил Ильдар. – Я бы и тебе не советовал, но если положение безвыходное, если больше – никак…

– Безвыходное, – признался Руслан. – Моя студия, сам знаешь, накрылась. Мне за шесть клипов не заплатили. А Раисе рожать.

– Нашел с кем связываться.

– Да я и сам потом понял, что ей нужен не ребенок, а алименты. Ей же плевать, что я два месяца сижу на общинном пособии!

– Погоди… – Ильдар поспешил к большому монитору, на котором был план компьютерного зала, там уже ждал новый клиент. Усадив его в свободную ВИП-камеру, Ильдар вернулся и поманил за собой Руслана.

Они вышли в подсобку.

– Я как-то разговорился с одним донором. Он сказал так – конечно, пятьсот зеленых за такую вещь – гроши, но эти пятьсот ты получаешь сразу и без проблем. Еще вот что сказал – у некоторых головная боль бывает сильнейшая, но есть люди, которые вообще ничего не замечают.

– А сколько раз можно сдавать?

– По правилам – один, но если поладить с агентом – то два и даже три. Правда, там сложнее – сдаешь по чужим документам.

– А потом?

– Понятия не имею, – честно признался Ильдар. – Тот мужик говорил, что когда совсем избавился от головной боли, то никаких других неприятных ощущений не имел. Все, как прежде. Как если бы подстригся. Станешь ты, что ли, те волосы вспоминать?

– Этот твой мужик еще тысячу каждый месяц имеет за то, что дуракам лапшу на уши вешает! – взорвался Руслан. – Это же, это – такое вмешательство, такое, ну, я не знаю!…

– Вот-вот, не знаешь. И я не знаю. Но ведь тебя пятьсот все равно не спасут.

– Полторы тысячи… – и тут Руслан задумался.

Если внести полторы тысячи, можно уговорить Раису временно отозвать иск. Как там в кодексе – на полгода, что ли? Потом, если не достать денег, иск возобновляется и больше уже не отзывается никогда… Интересы ребенка – превыше всего!

Община занимала целый микрорайон на окраине Протасова. Конечно, можно было селиться и в других местах. Руслан вон жил у Старой пристани, где студия. Но семейные предпочитали держаться вместе. И там же, за автозаправкой, стояли мастерские, нарочно построенные для тех, кому община дала долгосрочную ссуду. Сколько Руслан помнил, пять или шесть раз мужчины просили: отпустите, я за границей заработаю эти деньги в десять раз быстрее! И получали ответ: там за тобой не уследишь, тут ты на виду, торопиться нам некуда и раньше надо было думать, дорогой.

Лучше сразу головой в петлю, чем в эти мастерские. Один пробовал сбежать. Поймали чуть ли не в Австралии и с позором вернули. Община – это не президент и не министры. Община – это такая сила, что карает и милует без всяких адвокатов и прокуроров.

За то, чтобы приняли в общину, Руслан пять лет назад заплатил семь тысяч зеленых, хотя половина родни там уже состояла и за него ручалась.

Теперь зато не поручился ни один…

Час спустя Руслан вспоминал этот разговор с Ильдаром, быстрый и тусклый, для Ильдара – легкое развлечение во время дежурства, для Руслана…

Когда же он принял решение?

Слово за словом и картинка за картинкой.

Спокойное сытое лицо одноклассника и даже – ни попытки изобразить интерес, вопрос лениво-ритуальный: «Срочно, говоришь?»

Такой же бесцветный ответ: «Вот именно».

Вопрос, в котором должно было просквозить желание помочь, но на самом деле не было и настоящего любопытства: «А пятьсот тебя не спасут?»

Ответный вопрос, исполненный безнадежности: «А есть работка?»

И слова, которых приличному человеку не говорят: «Тут у меня агент „М“ постоянно ошивается, всем уже осточертел».

Руслану стало интересно – когда же он понял, что готов принять предложение агента. А главное – когда это понял Ильдарчик? Из компьютерного зала он вышел, твердо зная – первого же, все равно, мужчина это или женщина, с маленьким золотым значком «М» на лацкане, он не пошлет подальше, а вытерпит обязательную улыбку и профессиональную дружелюбность в голосе. И они пойдут вдвоем туда, где можно сесть и разложить на столе бумаги.

Как вышло, что агентов «М» невзлюбили, – никто не знал. Вернее, объяснить мог каждый, а вот знать – тут было сложнее.

Вообще люди в деловых костюмах, подходящие посреди улицы с предложениями, стали всем привычны, и народ даже разобрался, что из этих предложений действительно имеет смысл. Брать у распространителя французские духи – значит поддерживать польские нелегальные цеха, где разливают по флаконам разведенные экстракты, прибывшие чуть ли не из Бразилии. Брать кухонную технику – потом ее ни одна мастерская не починит. А вот детские игрушки были качественные. Всякая пищебумажность – ручки, блокноты, органайзеры, – тоже. Как ни странно, прижилась уличная страховка здоровья – на неделю, на месяц. Тут за прилипчивыми девушками в зеленых костюмчиках стоял сильный фармацевтический синдикат.