Далия Трускиновская - Перо Мнемозины

– Хорош отец… – буркнул Руслан.

– Переделать их уже невозможно, они осознали себя лучше, чем хотелось бы хозяевам «Мнемозины». И тогда сделали ставку на самых маленьких, полугодовалых… понял ты наконец?

– Тестирование! – заорал Руслан. – Ты что-то знаешь? Так говори же, что ты замолчал?!

– Узник совести – предлог, террористам с самого начала был нужен именно самолет. Чтобы в последнюю минуту, буквально на ходу, погрузить в него семнадцать малышей. Их уже доставили к дальнему краю аэродрома, но мы успели вовремя.

– Гарибчик!

– Пока ты спасал свою дюжину, другие отбивали у этих сволочей твоего Гарибчика, – сказал Путилин. – Несколько человек мы потеряли, двух малышей уже не имело смысла забирать… Но остальные – целы!

И тут Руслану стало стыдно.

Это был настоящий стыд, неподдельный стыд, стыд крупного помола и несравненной едкости.

Спасал!…

Звонил по «горячему» телефону и умолял избавить его от взрывоопасных детей!

И тут же они возникли – все двенадцать.

Они подбежали, как всякие нормальнве дети, похвастаться своими успехами, но одно то, как они при виде Путилина притормозили, сказало Руслану о его воинском звании и богатой биографии больше, чем любая анкета.

Впрочем, ненадолго притормозили – тут же окружили Руслана, всем видом показывая, что никому его не отдадут.

– Это он нас сюда привел! – первой заявила девочка.

– Он вел нас всю ночь! – гордо сказал Ренатик и, как родной, повис на его руке.

– Да знаю я, знаю, – ответил Путилин. – Никто у вас его не отнимает.

Руслан смотрел в землю.

Он ведь даже не запомнил, как кого из них зовут.

Дети были готовы защищать его – человека, который фактически их предал. Предательство не было доведено до конца по не зависящим от этого человека причинам. А если бы на пустой дороге, что вела мимо силосных башен к аэродрому, машину остановили бы и детей увели – этот человек вздохнул бы с большим облегчением. И всю жизнь знал бы, что совершил доброе дело – избавил человечество от люжины маленьких самоходных бомб…

Он никогда не думал, что совесть – такая болезненная штука.

– Бери своего сына и вези его домой, – распорядился Путилин. – я дам тебе машину с шофером. Мать там, наверно, уже с ума сходит. А потом тебя доставят к ребятишкам.

– Нет, – сказал Руслан. – Я останусь дома.

– Ты, конечно, можешь остаться дома… – Путилин вздохнул. – В конце концов, твоему сыну нужен отец. Но, знаешь ли, этим ребятам тоже…

– Я не могу быть их отцом.

– Боишься ответственности?

Руслан вспомнил, как дети требовали «Веди нас!», и кивнул.

– Врешь ты. И правильно делаешь, что врешь, – вдруг сказал Путилин. – Это ты из-за звонка по «горячему» телефону, мы его перехватили. А с тобой связаться, извини, не смогли. Кто же знал, что ты вспомнишь ту раздолбанную колею за силосными башнями?

– А если знаешь – чего спрашиваешь?

Путилин хмыкнул и промолчал.

Дети притихли.

Он хочет принять разумное решение, думал Руслан, с одной стороны, ему ясно, что я просто не смогу быть рядом с этими детьми, с другой, дети все еще за меня держатся, и он, скорее всего, изобретает вранье, чтобы избавить их от такого сомнительного лидера… ну почему им никто другой не подвернулся, более сильный, более стойкий, более подходящий?… Почему этот груз судьба навьючила на человека, который в жизни – как цветок в проруби, болтается от края к краю, а если чего и натворит – то разве что с перепугу?… Никого лучше не нашлось?…

– Через пару дней эта суета кончится, – неожиданно жестко сказал Путилин, и стало ясно, что он имеет в виду «Мнемозину». – А когда вся эта суета кончится, мы отвезем тебя с детьми в тихое место, мы доставим туда аппаратуру из «Мнемозины». Молчи, не спорь! Они выбрали тебя – и против этого не попрешь. Такого, какой есть! И хватит тебе нянчиться со своей совестью! Ты еще грохнись на колени и завопи на весь аэродром: Господи, как я низко пал! Так, да?

Злость вскипела в этом человеке внезапно – и хватила через край, и обдала ледяной пеной.

– А знаешь, какой тебе будет голос с неба? «Пал? Эка невидаль! Пал – ну так и подымайся!» Так что ты будешь работать с ними, ты будешь добывать из их памяти то, чего не удалось стереть, ты восстановишь все цепочки… И ты напишешь для них настоящую память, в которой будет только правда, понял? Ты же профессионал, золотое перо. Тебе они расскажут то, чего не расскажут мне.

– Правда из кусочков и обломков? – спросил Руслан. – Этого слишком мало даже для золотого пера.

– Не так уж мало этих кусочков и обломков, если они – здесь и сейчас, – Путилин показал на мальчишек. – И ты заметь – это не я тебя сейчас держу, это они тебя не пускают. Ты, главное, не бойся. Это будет очень неожиданная правда, но, кажется, мы уже готовы к тому, чтобы ее принять.

– Похоже на то, – тихо ответил Руслан.

Рига, 2004