Самозванка - Скотт Вестерфельд
– Биосферный заповедник «Небо», – переводит он. – Туманный лес в пятидесяти километрах к юго-западу отсюда. Он является природной заповедной зоной еще со времен ржавников. Моя семья до сих пор его охраняет.
– Туманный лес? Звучит как выдумка.
Кол пожимает плечами.
– Эти джунгли расположены настолько высоко в горах, что деревья здесь могут впитывать влагу из нависающих над ними облаков, а если надо, вызывать дождь. В старых джунглях особенная погода.
– Вот теперь ты говоришь как экскурсовод.
– Я известен своим занудством, – отвечает он.
А сам в это время делает характерный жест рукой «за нами следят».
На мгновение я теряю дар речи и молча смотрю на него. Откуда ему известны тайные жесты Рафи? Ее еще в детстве обучили им ученики из частной школы в Диего. А Кол Палафокс учился в школе по другую сторону океана.
Возможно, эти знаки универсальны и их разносят по всему свету безалаберные ученики, кочующие из одной школы в другую. А может быть, жест «за нами следят» настолько распространен, что везде означает одно и то же.
Уж Рафи бы знала. Мне так не хватает ее.
Кол пристально смотрит на меня, и я киваю ему в знак того, что уловила его сигнал. Что я, как и он, такой же избалованный ребенок, а не двойник и обученный убийца.
Тогда он впервые искренне улыбается мне.
Вдруг над нашими головами раздается шипение, словно от пролетающего аэромобиля. Я вскидываю глаза вверх, готовая прятаться в укрытие.
– Это всего лишь буря, которая бывает каждый час, – поясняет Кол. – В настоящем Ресерва ежегодно выпадает до трех метров осадков.
На лес опускается такой легкий туман, что бабочки его даже не замечают. Однако распылителей нигде не видно.
– Похоже, в джунглях действительно своя собственная погода.
Он снова улыбается.
– Давай-ка спрячем тебя от дождя.
Я пожимаю плечами.
– В это платье вплетена сеть наноустройств. Даже промокнув целиком, оно останется чистым и высохнет через пять минут.
Он изумленно смотрит на меня – Рафи никогда бы не стала так говорить о своей одежде. Ее обязательно волновало бы то, что крылышки стрекоз поникнут, а волосы намокнут.
– Ну ладно, – отвечает Кол. – Но я все равно хотел тебе кое-что показать. Настоящее здание возрастом пятьсот лет.
Он снова взмахивает рукой. На этот раз жест мне неизвестен, но я могу догадаться.
Такое старое здание наверняка построено из камня, а значит, не оснащено умными стенами, способными нас подслушать. Да и шпионской пыли в Виктории нет.
– Звучит восхитительно, – соглашаюсь я.
Кол снова замолкает и выводит меня из туманных джунглей в украшенный фресками коридор. Очередные черепа и цветы на фоне пустынного пейзажа, очень похожего на тот, где я вчера летела.
Я безумно довольна собой. Кол до сих пор не догадывается, что я не Рафи. Что я никогда не посещала модные вечеринки и не придумывала себе наряды.
Хотя в действительности мы по-настоящему так и не разговаривали. А теперь он вдобавок ко всему хочет уединиться. Вдруг он вздумает обсуждать со мной секретики испорченных детишек, всевозможные сплетни, о которых я ничего не знаю?
Рафи предупреждала меня: дружба с Колом лишь добавит мне проблем. Надо бы сказаться усталой и вернуться к себе в комнату. Не помешает на всякий случай собрать снаряжение для побега.
Но только я открываю рот, чтобы придумать какое-то оправдание и уйти, как с моих губ не слетает ни звука. Ведь у меня в отличие от сестры никогда не было друга.
Что, если Кол сообщит мне что-то полезное?
Он постепенно уводит меня в глубь их особняка.
Старое здание оказывается самой мрачной частью имения Палафоксов.
Кол проводит меня через дверь, оснащенную сканером сетчатки глаза, и мы оказываемся в коридоре с неровными стенами. Сквозь высокие решетчатые окна пробиваются слабые лучи утреннего солнца. На стенах не видно ярких фресок, только серое безмолвие прохладного камня.
– Что здесь раньше было? – спрашиваю я. – Замок?
– Монастырь, – отвечает Кол и вновь замолкает. Он по-прежнему не желает выступать в роли гида.
На следующий вопрос Рафи наверняка знала бы ответ, но я все равно его задаю:
– А что такое монастырь?
– Своего рода общежитие для людей, живших до ржавников, которые очень серьезно относились к религии. – Он проводит рукой по шершавой поверхности стены. – Обитающие здесь монахи принимали обет отречения от внешнего мира.
– Монахи? Как в боевых искусствах Шаолиня?
Я чуть не проболталась ему, что сама их изучала, и вовремя себя одернула. Кол только вскидывает бровь – в точности как Рафи, когда та ругала меня за то, что я изъясняюсь как военный советник.
– Вроде того. Эти монахи больше занимались каллиграфией, чем избиением людей.
Я вставляю в ухо сирано и тихонько постукиваю по нему.
«Каллиграфия – изобразительное искусство красивого письма».
– Поразительно, – говорю я насмешливым тоном Рафи. – Значит, ты хочешь показать мне свою коллекцию письменности?
– Жаль тебя разочаровывать, но у нас нет подобной древности. Здесь мы храним семейный антиквариат. Эта коллекция может тебя… заинтересовать.
Завернув за угол, мы оказываемся в комнате с низким потолком, заполненной стеклянными контейнерами.
Внутри их полно оружия из эпохи ржавников и даже старше. Мечи, винтовки, бронежилеты из металлических пластин, арбалеты.
Я стараюсь не выдать своего волнения, но тут мой взгляд падает на самый маленький ящик – в нем хранится вибронож. Подлинное оружие последних дней хаоса, до того как режим Красоты принес мир на эту землю.
Не столь функциональный, как мой собственный, но более надежный. Это тот вид военной техники, который спустя даже сотню лет будет работать.
Я касаюсь пальцами крышки контейнера.
Похоже на армированное стекло толщиной в сантиметр. Сломать трудно, но возможно, а еще мы окружены глухими каменными стенами.
Вот они, Палафоксы, – глупцы. Хранят свою коллекцию оружия в самой доступной для кражи части дома.
Разумеется, они принимают меня за Рафи, которая никогда в жизни ничего не крала.
– Прелестные у вас тут игрушки, – бормочу я.
– Вот эта моя самая любимая. – Кол подводит меня к следующему контейнеру и указывает на покоящийся внутри его охотничий лук.
Это уже не старинное оружие. Лук выполнен с применением нанотехнологий из сборного нанополимера, с лазерным прицелом. Стрелы оснащены «умными» оперениями и набором «умных» наконечников: взрывающиеся в воздухе – для стрельбы по птицам, с врывчатыми веществами – для крупной дичи.
Однако во времена красавцев и красоток люди не убивали животных. Это оружие было создано после реформы «Чистого разума».
– Он мой, – говорит Кол. – И обычно висит у меня на стене.
– А что он тогда
