Александр Казанцев - Том 1. Подводное солнце

По инструкции пилоту полагалось после пробуждения прочесть свою судьбу… Но не по звездам, как это делают модные астрологи в Америке, а по циферблатам приборов.

Автоматы прекрасно вывели ракету на орбиту. Луна почти закрывала правое окно и казалась шершавой. Без следа облаков, она показалась Годвину довольно неприветливым шаром. Кстати, Том в отличие от его космических предшественников, советских и американских космонавтов, так и не увидел земной шар, охватываемый единым взглядом, поистине шарообразный… Теперь Земля выглядела уже диском, огромным, но куда меньшим, чем надвигающийся, тысячеглазый из-за несметного числа оспин-кратеров лунный шар.

Край земного диска был съеден тенью и походил на гигантский полумесяц с расплывчатыми краями и странным рисунком на поверхности, в котором трудно было угадать очертания материков. Их скрывал облачный океан, там и тут закрученный спиралями циклонов.

Стрелки на циферблатах дрожали.

Спина у пилота похолодела. Он не поверил глазам. Указатель топлива непостижимо показывал почти нуль… Годвин откинулся на спинку кресла.

Что случилось? Как мог получиться такой перерасход?! Остатка топлива едва хватит, чтобы посадить ракету на Луну. А о возвращении на Землю не могло быть и речи. Корабль новой конструкции не напоминал «лунный модуль» былой системы, позволившей когда-то Армстронгу первому ступить на Луну. Тогда этот модуль астронавты оставляли у Луны и, покинув его, пересаживались в кабину, ожидавшую их на селеноцентрической орбите. По новым идеям корабль Годвина должен был вернуться после лунного рейса на Землю в своем первоначальном виде. Но без топлива это было невозможно. Сесть на Луну и просить, чтобы туда забросили топливо? Через непроходимые лунные горы одному человеку доставить заброшенное топливо все равно оказалось бы не под силу.

Пилот умел держать себя в руках, даже находясь совершенно один среди звезд и приборов. Недаром он проходил на Земле жестокую тренировку одиночеством.

Он не боялся одиночества. Во всяком случае, считал, что оказаться на Земле за бортом жизни куда хуже, чем лететь хоть и одному на борту надежной ракеты промышленного назначения.

А вылететь «за борт» на Земле у Тома Годвина было много возможностей. Его отец был убит в корейскую войну. Зачем понадобилось погибать Сельвину Годвину, понять было очень трудно… До того как попасть в злосчастную армию генерала Макартура, он работал в Детройте на автомобильном заводе «Америкэн моторс», но остался без работы… Вот и пошел воевать… Он думал, что умеет это делать, набив руку еще в Африке, колотя там фашистов генерал-фельдмаршала Роммеля.

Сельвина Годвина провозгласили в Америке героем, и фирма «Америкэн моторс» даже взяла на себя заботу о его сыне Томе, еще в раннем детстве оставшемся без матери.

Он получил кое-какое образование, а когда подрос, встал к конвейеру…

Но, на беду, в Америке стали покупать меньше автомобилей. Был год, когда остались непроданными 600 тысяч штук. Кроме того, и у Форда, и на заводах «Америкэн моторс» целые линии станков и даже конвейеры начали работать… без людей.

Словом, Том Годвин остался за бортом.

А русские запустили первый искусственный спутник Земли…

Началась космическая эра человечества. Передовая, индустриальная Америка не могла отстать от Советского Союза. Американское правительство не скупилось на расходы. Некоторые сенаторы глухо ворчали, возражая против непроизводительных трат. Но вопрос престижа решал все.

Уже тогда фирма «Америкэн моторс» взялась делать такие ракеты, и не только космические!

Тому Годвину, напоминая кое-где об отце, удалось-таки устроиться. Он изучал ракеты, участвовал в их испытаниях и готов был лететь в космос. Однако в отряд астронавтов, готовившихся в Хьюстоне к полетам, ему попасть не удалось. Там прежде всего требовались летчики, а не парни от конвейера. Однако черед Годвина пришел, когда космические полеты перешли в частные руки.

Соображения выгоды диктовали свои условия. Системы типа «Аполло» казались слишком дорогими. Решено было остановиться на малых, одноместных ракетах. Их пилоты должны были пройти «пытку одиночеством», поскольку некоторые психологи утверждали, что один человек в космосе непременно сойдет с ума.

Том Годвин был готов на все. И хозяева остановили свой выбор на нем. Он был тем человеком, который способен долететь до Луны на дешевом одноместном аппарате, поставить в разведанном из космоса районе заявочные столбы будущих разработок и вернуться на Землю.

Том Годвин надеялся на себя, и он летел в межпланетном пространстве один. Говорят, буддийские монахи в Гималаях добровольно замуровывают себя на несколько лет в каменный мешок, где нет ни света, ни звука… Они остаются наедине с самими собой, отрешаясь от мира, постигая «высшее совершенство», не отвлекаемые от самосозерцания ничем… Впрочем, может быть, это и есть сумасшествие?..

Черт возьми! По сравнению с гималайским каменным мешком космос с его светлыми гвоздиками звезд не так уж плох! Но если ие каменного мешка хоть через несколько лет можно выйти, то отсюда без топлива не вернешься!

И Том Годвин затосковал. Он затосковал вдруг по Земле, по людям, по человеческому голосу… Тоска эта была подобна зубной боли. Том Годвин даже сжал руками щеки. Потом судорожно начал налаживать радиосвязь. Может быть, его считают погибшим или сошедшим с ума?

В наушниках зашуршало. Это были звуки Земли. И вдруг раздался голос, человеческий голос славного парня Клу Шанца:

– Хэллоу, «Колумб»! Я «Америкголд моторс»!

У Тома Годвина даже слезы выступили на глазах. Но разве мог он показать людям на Земле свою слабость!..

– Э-гей, Клу! – бодро крикнул он. – Чертовски рад услышать твой хриплый голос! Только что очухался от проклятого снадобья. Голова гудит, но кости целы. – Он знал, что их беседу запишут на пластинки, ее будет слушать вся Америка. В барах, в квартирах, школах и оффисах. Коммерческому пилоту, если он хочет сохранить работу, надо держаться достойно. – Что там подсчитали астрологи, звездочеты и всякие там компьютеры? – весело спросил он. – Врежусь в Луну? Скорость как надо?

– Все о'кэй! – послышалось в наушниках.

Том Годвин отодвинулся от пульта с приборами.

У него было некрасивое лицо с широко расставленными глазами, чуть простоватое, но мужественное и открытое. Он с неприязнью смотрел на одну из стрелок циферблата….

– Нет, не все о'кэй… – медленно произнес он. – Или указатель топлива врет, как профессиональный свидетель под присягой, или… Черт его знает почему получился перерасход топлива. Чье-то грязное дело!.. Лишь бы сесть на лунный шарик… А по поводу возвращения, – мрачно добавил он, – памятника мне не ставьте. Лучше забросьте мне на место посадки побольше топлива.