Виталий Гавряев - Отныне я – странник

— Соседушка, уж больно они у вас цивилизованными получаются. — Немного скрипучим голосом возразил старый Петер: снисходительно улыбнувшись. — Вы сильно идеализируете Петровых подданных.

— Но я рассказываю только то, что видела своими глазами. — Сказала, оправдываясь, вдова. — Я не утверждаю, что они идеальны. Но эти московиты, на удивление, ведут себя вполне корректно и воспитанно.

— Да-а-а, вот такие же, воспитанные московиты убили Оке Форсберга и надругались над его дочерью — Биргитой. Бедная девочка пережила такой ужас, что в её состоянии, не мудрено тронуться и рассудком. Никто не знает: отойдёт ли она от пережитого ужаса.

— Рассказывают, что такое происходит по всей Нарве. — Не удержалась от добавлений Анн-Мари, сотрясая в воздухе своим суховатым, костлявым пальцем. — Даже царь московский, и тот не смог смотреть на злодеяния, чинимые его солдатами. Сказывают, что он самолично вышел на улицы — остановить эти беззакония. Но его на весь город не хватит — невозможно везде уследить за соблюдением порядка.

— И ещё говорят, что убивают больше всего Шведов: ни Карелам, ни бывшим соотечественникам, ни представителям других народов, они большого урона не наносят. — Дополнил рассказ своей жены пожилой сосед.

— Так что соседушка, послушайте наш совет, — коли твоим гостям что-то в доме понравится: то отдавай им сама. Иначе разлютуются и никого не пощадят…

От этих слов у Марты стыла в жилах кровь и от безысходности спирало дыхание. И чувство безысходности и обречённости с уходом соседей только усиливалось. — «Лучше бы эти старые маразматики вообще не приходили». — Шептала сама себе молодая женщина, заперев дверь в своей комнате. Она, как и утром, ходила по комнате, вздрагивала от каждого звука в доме. Когда её позвали к ужину, вдова отказалась спускаться в столовую — сославшись на плохое самочувствие, усталость и отсутствие у неё аппетита. Позднее она запустила в комнату служанок, которые подготовили её постель ко сну. Сама же, в это время сходила к дочери и велела Эмме на эту ночь как следует запереть дверь и никому её не открывать.

Вновь оказавшись в своей спальне, Марта решила лечь спать, не раздеваясь: и долго мучилась от бессонницы — виной которой были толи тяжкие мысли, толи неудобное для сна платье. На улице было тихо — как будто и не было этой страшной войны, подрагивали тени, откидываемые светим свечи, а усталое сознание рисовало страшные картинки из рассказанных соседями историй. Намучавшись, вдова покинула постель, ставшую такой неуютной и неудобной. Снова прошлась по комнате и, выпив бокал воды стоявшей на столе, ненадолго замерла на месте, бесцельно рассматривая пляшущее пламя свечи. Встряхнув головой, чтобы прогнать возникшее оцепенение, молодая женщина решительно направилась к двери и отперев её, вернулась к изголовью своей кровати. Здесь висела лента — ведущая к колокольчику, — расположенному в соседней комнате для прислуги: вот за неё женщина и дёрнула дважды. За тонкой стеной отозвался колокольчик и вскоре в коридоре послышались спешные шаги — дверь приоткрылась и в неё заглянула Фрида. Светловолосая девушка выглядела сильно испуганной и явно тоже не сомкнула глаз: окинула взглядом всю спальню, и только убедившись, что в комнате кроме хозяйки никого нет, тихо поинтересовалась:

— Звали, госпожа Марта?

— Да, помоги переодеться. — Ответила хозяйка своей прислуге и повернулась к ней спиной.

Девушка в свою очередь, обратилась к кому-то стоящему в коридоре. — «Всё в порядке, идите спать». — После чего вошла в хозяйские покои и стала прислуживать госпоже.

— Всё. Поменяй свечу в подсвечнике и можешь идти, дальше я справлюсь сама. — Немного раздражённо проговорила Марта, когда поверх ночной рубашки был одет халат. — И не забудь запереть свою комнату — мало ли чего может ночью произойти.

Девушка давно ушла: в доме всё было тихо и спокойно; только госпожа Берг, никак не могла успокоиться. — «Завтра мы станем беззащитны, как овцы перед голодными волками». — Будоражила сознание беспокойная мысль. И чем больше проходило времени, тем страшнее химеры вырисовывало уставшее сознание…

Далеко за полночь, Марта сняв халат и чепец, направилась в комнату главного постояльца. Будь что будет — она вытерпит всё, только пусть он задержатся у неё на постое. Тихо войдя в его комнату: она, скорее всего, интуитивно почувствовала, что Юрий проснулся. Вскоре её догадка подтвердилась тихим звуком — его обычно издаёт клинок, выходящий из ножен.

— Юра, это я — Марта. Думай что хочешь, но я больше не могу…

С этими словами, молодая женщина подошла к постели и решительно залезла под тёплое одеяло. Она была готова, что её сразу же начнут насиловать, но, этого не произошло…

Юрий проснулся немного позднее обычного, — с первого этажа доносился громогласный голос Петра — он что-то весело говорил, подымаясь по лестнице, ему вторили ещё несколько человек. Кто именно сопровождал царя, было непонятно, да Гаврилов и не пытался это определить. Рядом с ним, не смотря на шумные крики, спала молодая женщина, которая чему-то улыбнулась во сне, доверчиво прижавшись к нему всем своим телом. Он вспомнил, как она пришла к нему ночью, и как его одурманила близость её тела…

Видимо почувствовав, что о ней сейчас думают, Марта снова безмятежно улыбнулась — как маленький ребёнок и слегка пошевелила пальцами, сжимая и разжимая свой маленький кулачок — выглядывавший из-под одеяла. Но, этой идиллии было суждено закончиться. Голос Романова, уже грохотал рядом с комнатой, где лежали двое полюбовников и дверь в спальню с грохотом отворилась. Вдова открыла глаза и удивлённо, с небольшой растерянностью, посмотрела на шумных гостей, вошедших в комнату.

— Виктория! — Радостно, прямо с порога выкрикнул царь. — Ты слышишь Гаврилов! Виктория! …

Посмотрев на постель, самодержец замолчал, и через секунду стены помещения сотрясались от его могучего хохота.

— Ха-ха-ха! Да у нашего полковника своя Ника! Ха-ха-ха! — Кричал Пётр, показывая пальцем на лежащую в постели пару и посматривая на своих спутников. — Что ему Ивангород? У него своё поле брани! Ха-ха-ха!

Сопровождающие царя соратники, бесцеремонно разглядывая Марту, смеялись, демонстративно хватаясь за животы. Они находили эту ситуацию весьма забавной и явно ждали дальнейшего её развития. Веселясь, они поглядывали на царя: на голове, которого был светлый парик, из-под которого нелепо выглядывали пряди волос самого Романова.

— Государь я конечно виноват, что проспал что-то важное. Но не могли бы вы на время выйти. Я считаю, что надо женщине дать возможность спокойно одеться и покинуть помещение. — Проговорил Юрий, обращаясь к царю.