Вспомнить всё - Филип Киндред Дик
Шагнув через порог, госпожа Ли затворила за собой дверь.
«Бог ты мой, – подумал Чень, – да ведь теперь у них есть все возможности для шантажа! Причем на это она даже не намекнула: в свете их затей шантаж – мелочь, не стоящая упоминания».
Шантаж… а, собственно, что он такого сделал? О покупке наркотика, оказавшегося фенотиазином, Нарпол уже извещен…
«Так, значит, в Нарполе уже все знают, – осенило его. – Знают и наблюдают за мной, держат ухо востро. Конечно, никаких писаных законов я не нарушил, но… но следить они будут, это как пить дать».
Впрочем, Нарпол в любом случае следит за ним постоянно. Вспомнив об этом, Чень слегка успокоился. К постоянной слежке он с годами привык, как и все остальные.
«А еще мне удастся увидеть Наивысшего Благодетеля Народа таким, каков он есть, – напомнил Чень себе самому. – Чего, весьма вероятно, не удавалось еще никому. Кем-то он окажется? Которой из разновидностей „негаллюцинаций“… кстати, совершенно мне незнакомых? Что, если эта встреча перевернет с ног на голову всю мою жизнь, погубит меня безвозвратно? Как я смогу целый вечер держать себя в руках, увидев что-нибудь вроде той штуки на телеэкране? „Сокрушителя“, „Железяку“, „Птицу“, „Ползучий Шланг“, „Большерота“… или что-нибудь еще более страшное?»
Поразмыслив, что могут представлять собой другие видения, он вскоре бросил гадать: во-первых, непродуктивно, а во-вторых, слишком уж пугающе.
На следующее утро господин Цзо-пинь с господином Дариушем Петелем – спокойные, но словно бы что-то предвкушающие – вновь встретили Ченя в его кабинете. Чень, не говоря ни слова, вручил им одну из двух «экзаменационных работ», идеологически безукоризненную, с коротким, однако разящим в самое сердце арабским стихотворением.
– Вот эта работа, – сдержанно объявил он, – принадлежит верному члену либо кандидату в члены Партии. А эта – реакционерский хлам! – С этими словами Чень в гневе швырнул на стол оставшиеся страницы. – Несмотря на кажущуюся…
– Прекрасно, господин Чень, – оборвал его Петель. – Анализировать все отклонения до единого ни к чему. Ваш вердикт верен. Вы слышали, как отзывался о вас Вождь во вчерашнем вечернем выступлении по телевидению?
– Еще бы, – подтвердил Чень.
– В таком случае вы, несомненно, догадываетесь, как много значат предпринимаемые нами усилия, – продолжил Петель. – Вдобавок вы приглянулись Вождю, это яснее ясного. Говоря откровенно, он даже связался со мной по вашему поводу.
Открыв пухлый портфель, он принялся рыться внутри.
– Куда же я, черт возьми, его сунул? Как бы там ни было…
В ответ на вопросительный взгляд Петеля Цзо-пинь едва заметно кивнул.
– Как бы там ни было, Его Величие хотел бы видеть вас у себя за ужином, на ранчо у берега Янцзы, вечером ближайшего четверга. Госпожа Флетчер особенно ценит…
– «Госпожа Флетчер»? – переспросил Чень. – А кто такая госпожа Флетчер?
– Супруга Наивысшего Благодетеля, – сухо, выдержав паузу, пояснил Цзо-пинь. – А самого его, о чем вы, разумеется, прежде не слышали, зовут Томасом Флетчером.
– Он европеец, – добавил Петель. – Начинал в Коммунистической Партии Новой Зеландии, участвовал в нелегкой революционной борьбе новозеландского народа… Нет, в строгом смысле слова данные сведения секретными не являются, но, с другой стороны, на каждом углу о них не шумят.
Призадумавшись, он принялся машинально перебирать по звенышку часовую цепочку.
– Пожалуй, вам лучше об этом забыть, – посоветовал он. – Конечно, встретившись с ним лично, увидев его собственными глазами, вы сразу поймете все. Догадаетесь, что он евр. Такой же евр, как и я, и многие наши однопартийцы.
– С верностью Вождю и Партии расовое происхождение не связано абсолютно, – заметил Цзо-пинь, – и господин Петель – наглядный тому пример.
«Но ведь на телеэкранах Его Величие совершенно не похож на уроженца Запада», – опешив, подумал Чень.
– А в выступлениях по телевидению, – начал он, – наш Вождь…
– Транслируемое на экраны изображение, – пронзив Ченя осуждающим взглядом, вмешался Цзо-пинь, – подвергается множеству самых разных, весьма искусных изменений. По идеологическим соображениям. Большинству персон, облеченных высоким доверием, это известно.
«Значит, в этом все сходятся, – подумал Чень. – То, что нам показывают каждый вечер, нереально… вопрос: насколько? Отчасти, или… или целиком?»
– Я буду готов, – серьезно, строго сказал он.
«Только вот незадача: те, кого представляет Таня Ли, вряд ли готовы к тому, что меня пригласят к Вождю так быстро. Как быть с антигаллюциногеном? Сумеют они передать мне фенотиазин или нет? Скорее всего, не успеют: времени слишком мало».
Странно, однако все эти мысли внушали нешуточное облегчение. Отправившись к Его Величию, он сможет увидеть Вождя в человеческом облике, точно таким же, каким все до единого – и сам Чень в том числе – привыкли видеть его на телеэкранах. Затем его ждет весьма воодушевляющий дружеский ужин в компании некоторых из самых влиятельных партийных деятелей Азии, и…
«Словом, без фенотиазина я как-нибудь обойдусь», – решил он.
На сердце сделалось легко, спокойно.
– Ну вот, наконец-то, – внезапно проворчал Петель, вынимая из портфеля белый конверт. – Ваш пригласительный билет. На виллу Вождя вас доставят ракетой Китайских Народных Авиалиний к утру четверга, и к вечеру референт по протоколу объяснит вам, как требуется держаться. Одеться следует официально: фрачная пара, белая «бабочка», но атмосфера за столом будет сердечной. Великое множество тостов, и… Самому мне довелось побывать на таких холостяцких застольях дважды, а вот господин Цзо-пинь такой чести пока не удостоился, – с вялой усмешкой добавил он, – но, как говорится… точнее, как выразился Бен Франклин, терпенье и труд все перетрут.
– На мой взгляд, господин Чень удостоился данной чести несколько преждевременно, – философски пожав плечами, заметил Цзо-пинь, – но ведь моим мнением, как обычно, никто не поинтересовался.
– Вот что запомните накрепко, – продолжил Петель, обращаясь к Ченю. – Возможно, увидев Его Величие собственными глазами, вы будете некоторым образом разочарованы. В таком случае позаботьтесь следить за собой: ваших чувств никто – никто! – не должен заметить. Да, мы с детства склонны, приучены видеть в нем более чем человека, но за столом… – Слегка замявшись, Петель развел руками. – За столом от его величия не остается ничего, кроме вилообразной редьки с причудливо вырезанной головой, как выражался Том Карлейль. Впрочем, кто из нас в
