Вспомнить всё - Филип Киндред Дик
От девушки, шагнувшей к нему, остановившейся за плечом, веяло весенним дождем, свежестью, волнением. Казалось, в ней прекрасно все – и внешность, и запахи, и манера разговора, так непохожая на наборы суровых, заскорузлых речевых шаблонов из телепередач, набивших оскомину еще в младенчестве…
– Некоторые из тех, кто принимает стелазин… а вам, господин Чень, именно он, стелазин, и достался, – с хрипотцой зашептала она, – видят одно, некоторые – другое. Однако число вариантов не бесконечно: все эти мороки делятся на определенные разновидности. Кое-кто видит ту же машину, что и вы; мы зовем ее Железякой. Кое-кому является подводное чудище, по-нашему – Большерот. Есть еще Птица, и Ползучий Шланг, и… – Осекшись, девушка махнула рукой и перевела дух. – Но это не важно. Все эти вариации вам почти ничего не объяснят. И нам не объясняют практически ничего. Суть, господин Чень, такова: после того, что вы испытали, мы приглашаем вас присоединиться к нашему обществу. К группе видящих то же, что видели вы, к Красным. Мы хотим выяснить, что все это значит в действительности, и…
Сделав паузу, гостья щелкнула тонкими, гладкими, точно воск, суженными к кончикам пальцами.
– Дело ведь наверняка не только в этих явлениях!
Слова ее прозвучали до трогательного наивно, и настороженность Ченя слегка утратила силу.
– Что видите вы? Вы лично? – спросил он.
– Я из группы Желтых. То есть вижу… бурю. Оглушительно завывающий, безжалостный смерч, сметающий все на своем пути, крушащий жилые комплексы, выстроенные на века. По-нашему, «Сокрушителя», – с блеклой улыбкой пояснила девушка. – Групп у нас, господин Чень, общим счетом двенадцать. Двенадцать абсолютно разных взглядов на одни и те же телевизионные выступления Вождя, кем он ни окажись… под одними и теми же производными фенотиазина.
Улыбнувшись чуть шире, незнакомка подняла взгляд, призывно, даже доверчиво взмахнула длинными – вероятно, искусственно надставленными – ресницами, будто не сомневаясь, что Чень посвящен в некую тайну либо может чем-то помочь.
– Мне следовало бы взять вас под гражданский арест, – заметил Чень.
– Но мы не нарушаем никаких законов. Мы изучили советскую юриспруденцию, прежде чем… подыскивать тех, кто станет распространять стелазин. Запас у нас невелик, а потому получателей приходится выбирать крайне тщательно. Вы показались нам превосходной кандидатурой: видный, целеустремленный молодой карьерист из послевоенного поколения, идущий на взлет… Кстати, что это? – внезапно заинтересовалась нежданная гостья, выхватив из рук Ченя экзаменационные сочинения. – Вам поручили политвычитку?
– «Политвычитку»? – переспросил Чень. Такое выражение он слышал впервые.
– Изучение чего-либо сказанного или написанного на предмет соответствия текущему общепартийному мировоззрению, – вновь улыбнувшись, пояснила девушка. – В ваших кругах это, кажется, называют попросту «читкой». Подниметесь на ступень выше, сравняетесь с господином Цзо-пинем, не раз это слово услышите… а уж если догоните господина Петеля, тем более, – посерьезнев, добавила она. – К вашему сведению, господин Чень, Петель – особа высокого, очень высокого положения. Никакой идеологической школы в Сан-Фернандо не существует, а эти экзаменационные работы – липа, сфабрикованная специально для вас. Для всестороннего анализа вашей идеологической благонадежности. Вам уже удалось отличить правоверную работу от еретической? – Тут ее голос зазвучал насмешливо на грани злорадства, в глазах словно бы заплясали проказливые чертенята. – Ошибетесь с выбором, и ваша расцветающая карьера навеки застрянет на полпути. Выберете верно, и…
– А вам известно, какая из них какая? – оборвал гостью Чень.
– Да, – со всей серьезностью кивнув, подтвердила она. – Все разговоры в личном кабинете господина Цзо-пиня мы слушаем тоже и внимательно выслушали его беседу с господином Петелем… вернее, вовсе не Петелем, а Джаддом Крейном, генеральным инспектором Нарпола. Возможно, вы о нем слышали: в девяносто восьмом, на Цюрихском процессе по делу главных военных преступников, он был старшим помощником генерального прокурора, Ворлавского.
– П-понятно, – с трудом выдавил Чень.
Действительно, это многое объясняло.
– Меня зовут Таня Ли, – представилась гостья.
Чень молча кивнул. Ошеломлен он был так, что на время утратил не только дар речи, но и способность пораскинуть мозгами.
– Официально я – всего-навсего младшая канцеляристка из вашего министерства, – продолжила госпожа Ли, – однако вам со мной, кажется, сталкиваться не доводилось. Мы стараемся занимать и удерживать за собой любые должности – чем выше, тем лучше. Например, мой начальник…
– А стоит ли рассказывать обо всем этом здесь и сейчас? – перебил ее Чень, кивнув в сторону включенного телевизора. – Разве наш разговор не слушают?
– Мы глушим… забиваем помехами трансляцию аудио– и видеоматериалов из этого здания. На поиски глушилки уйдет почти час, а значит, еще пятнадцать минут можно разговаривать без опаски, – успокоила его Таня Ли, сверившись с крохотными часиками на тонком, изящном запястье.
– Тогда скажите, какое из сочинений идеологически безупречно.
– Вас только это сейчас и волнует? Серьезно?
– А о чем мне, по-вашему, еще волноваться?
– А вы, господин Чень, не понимаете? Теперь вам известно кое-что новое. Наш Вождь – вовсе не Вождь, а некто совсем другой, но кто, неизвестно. Пока неизвестно. При всем уважении, господин Чень, скажите: приходило ли вам когда-нибудь в голову отдать на исследование воду, которую вы пьете? Знаю, знаю, на вид – паранойя чистой, простите за каламбур, воды, но все же?
– Нет. Разумеется, нет, – ответил Чень, прекрасно понимая, что она скажет дальше.
– Наши анализы, – резко, энергично заговорила госпожа Ли, – показывают наличие в ней галлюциногенов. Так было, есть и будет. Не тех, что использовались в войну, не дезориентирующих, а синтетический алкалоид сродни производным спорыньи под названием «Датрокс-три». Эту воду вы пьете здесь, дома, как только проснетесь, и в ресторанах, и в гостях у знакомых, и в министерстве, на службе: в водопроводные трубы ее подают из одного, общего для всех источника.
С каждым словом голос девушки звучал все суровее, яростнее.
– Допустим, с этой проблемой мы разобрались, как только ее обнаружили: достаточная доза фенотиазина нейтрализует галлюциноген. Однако реальность подкинула нам неприятный, противоречащий всякой логике сюрприз, вариативность подлинных впечатлений. Казалось бы, варьироваться от человека к человеку следует галлюцинациям, а реальность должна быть единой для всех и каждого, а тут… все наоборот, наизнанку. Нам даже не удается выстроить гипотезу, хоть сколько-нибудь убедительно объясняющую такой поворот – а мы, Господь тому свидетель, старались изо всех сил. Двенадцать взаимоисключающих галлюцинаторных образов – явление вполне понятное, но двенадцать различных реальностей, тогда как галлюцинация – одна на всех…
Умолкнув, госпожа Ли наморщила лоб и наскоро перелистала экзаменационные сочинения.
– Идеологически безупречно вот это, с арабским четверостишием, – обнажив в улыбке ровные, белые, потрясающей красоты зубы, констатировала она. – Выберете
