Андрей Толкачев - Галактика 1995 № 3

Юнна приблизилась к зеркалу. Рассмотрела свое лицо. На нем она заметила отпечаток усталости и тревоги. Глаза, сохранявшие холодный блеск, придавали лицу некоторую озлобленность. Она с нескрываемой досадой сейчас вдруг поняла, что ничего она не сможет изменить на своем лице. Она тем временем вышла из комнаты и стояла у лестницы, ведущей вниз. Юнна перебирала пальцами ленту, свисающую с запястья.

…Преодолевая сыпучий грунт, Христиан выбрался из могильной ямы. В кулаке он сжимал серый узелок. Христиан присел на насыпь, развязал свою находку, но кроме полотняных лоскутков в пятнах запекшейся крови ничего не обнаружил. С безымянного пальца сочилась кровь. Христиан смахнул с лоскутка песчинки и собрался приложить его к ране, но тут же с отвращением отшвырнул лоскуток в сторону и сорвал лист смородины.

У старого склепа Христиан вытянул из могилы деревянный кол и разворошил им землю. Постепенно углубляясь, Христиан принялся выгребать землю руками, забывая о боли в кровоточащем пальце.

— Я схожу с ума, — прошептал Христиан.

Он сидел, взмокший от пота, прислонившись спиной к стене склепа и обняв колени. В небольшом отдалении лежал брошенный костюм. «Все тщетно, — размышлял Христиан. — Пока что-то отыщу — они меня найдут, они меня не отпустят, они меня угробят, и похоронят в той яме, которую я успею вырыть… Граф не случайно упомянул о камнях. Моими руками он их выкапывает… Хватит, хватит… Я выбираюсь».

…Уставший, Христиан провалился в сон, бредовый и беспокойный. Ему приснилась большая суета: назойливые слуги возились с ним, и он не мог от них избавиться… Пробуждение наступило скоро. Пространство кладбища было усеяно людьми в желтых хитонах. Они были повернуты в сторону маленького гробика на постаменте. Похоронный обряд совершался в полной тишине. Изредка его участники производили какие-то жесты. Лимонного цвета одежды будто осветили кладбищенскую унылость. И потому обряд похорон походил скорее на празднество, чем на траур. Желтые просторные одежды. Они колыхались и образовывали выпуклые складки при набегавших порывах ветра. И тогда не было видно лица мальчика, лежащего в гробу.

Христиан обратился с каким-то вопросом к близстоящему человеку, но ответа не последовало.

— Что вы делаете? Где Юнна — сестра… его сестра? Где граф? — не унимался Христиан.

Он прислушался к гулу, отдаленному гулу со стороны моря. Он обернулся ко всем собравшимся и увидел на их лицах маски цвета человеческой кожи. Прорези на масках были лишь в области глаз и носа. Подобная маска была на лице покойника.

Христиан собрался с духом и подошел к гробу. Христиан не знал, как нужно себя повести в этот момент. Он опустил голову и прижал к ногам руки. В лицо ударил пот.

Неожиданно Христиан увидел перед собой графа с охапкой белых лилий. Цветы сочно захрустели от движений графа.

Неподалеку стоял дилижанс, наполненный доверху цветами.

Христиана вдруг осенило, что убийство мальчика совершилось преднамеренно, руками Христиана. Иного объяснения происходящему маскараду трудно было найти.

Ночное кладбище. На могильные склепы и плиты лег мягкий синеватый свет. Единственным местом кладбища, куда не попадал этот свет, оставались отворенные ворота. Их не заперли после последних похорон.

Руди очнулся, и первое, что встретили его приоткрытые глаза, был ослепляющий свет. Тело дрожало от холода. Руди пошевелился и уперся локтем в земляную стену. Он оказался в яме и не помнил, как попал сюда.

Тяжело ступая по холодной росе, Руди проследовал в сторону моря. Он улавливал морские запахи безошибочно, на его душе полегчало. Он найдет свое судно, и с наступлением зари покинет этот чертов остров навсегда. Он так и не смог понять, что произошло с его товарищами, но так или иначе они погибли. Об этом он и расскажет там, на своей земле. На ум пришла какая-то знакомая мелодия, и Руди оживился, качая вперед-назад своей здоровой рукой, вторая беспомощно повисла.

Сосновый бор сменился зарослями багульника. Начинались мхи, белая пушица, осока. Под сапогами хлюпала вода. Дальше простирался ковер сплавины. Руди углубился в болото. Он осторожно обходил кочки, что-то приговаривая себе под нос.

Ночью, так и не сомкнув глаз, Христиан выбрался на прогулку. Ему захотелось в сад, подышать ночным ароматом цветов и погадать о том, что может случиться в наступающем дне. Всем телом своим Христиан ощущал необычное облегчение, впервые посетившее его здесь. Терпкие запахи трав наполняли его легкие.

В замысловатых садовых уголках просачивался фосфоресцирующий свет, и выглядывали, окутанные ночным саваном, кровавые розы.

«Да, граф не пошел на мое убийство — он имел возможность не раз. Скорее всего, его замысел в другом… Да, притянуть меня… по пути избавляясь от тех, кто мешает, убивая моими руками, сделать… Нет, нет, нет… Но чего он хочет… Безумец…

Кто из них верно знает, где зарыты ценности? Граф? Скорее нет. Девчонка? Она может признаться, но… Что ее связывает с графом? Она слишком обольстительна, чтобы его не интересовать. Он любил ее пропавшую сестру. И, может, не пропавшую. Может, там вмешалась смерть… при участии графа. И теперь он скрывает эту страшную тайну. Чего же он добивается, имея все в своих руках. А девчонка ведет себя так, будто увлечена мною. Вот где сговор. Ее игра со мной по плану графа. Значит надо пойти, надо ответить на это приглашение. Можно обманом, любовным притворством вытащить из нее… хоть что-нибудь вытащить. Не пришлось бы раскаиваться после… Да, не забывай, Христиан, речь идет о твоем спасении. Во что бы то не стало вырваться из этой паутины».

В центре сада разливался роскошный фонтан, придавая окружающей зелени сверкающие изумрудные блики. Христиан сидел под кустарником, словно опасаясь слежки.

«Охранники. Их я упустил из виду. Они же палачи, похоронщики и еще неизвестно кто. Я ошибался в истинном числе. На кладбище забыл посчитать. В доме постоянно бывает жилистый, с рыжей бородой, может, что-то выясню через него. Убийства рыбака, старика-слуги. Среди слуг есть неплохие исполнители. Скорее сам граф боится убивать. Значит один он не опасен».

Христиан наклонился к бурлящей воде фонтана и наблюдал за подводным скольжением рыбок. Он опустил кисти рук в воду, в самую глубину. Рукава костюма намокли по локти. Он осторожно снял перепачканный костюм и выстирал его в воде. Зазвучала скрипка, замолкла и вновь зазвучала. Так давно он не слышал игру любимого инструмента, что поначалу не поверил и прислушался, остановив дыхание, затем пошел, наслаждаясь этими звуками. Он прошел мимо женщины, сидящей у края ступеней; ее фигура, в белой накидке, оставалась без малейших движений.