Юрий Антропов - Самосожжение

Гей подавленно молчал.

Алина сказала, пожав плечами:

— Мне казалось, что этот портрет был написан в Старом Смоковце. И отец показывает на вершину Рысы.

— Но Бээн в Татрах не был! — загорячился Гей. — Он сам говорил мне! И просил побывать на Рысы, а потом рассказать ему, как и что. Об этом и по телефону мы говорили, несколько дней назад, перед отъездом сюда, я позвонил Борису Николаевичу…

— Бенедикту Никандровичу, — поправила его Алина. — Хотя все привыкли называть его Бээном. Такая вроде как ласковая аббревиатура… Вы где с ним познакомились-то? — спросила она участливо, уже и непонятно, какого Бээна в виду имея.

— Да в Лунинске, где же еще… — упавшим голосом произнес Гей.

— Мой отец, насколько я знаю, никогда не бывал в Лунинске.

И ей уже скучен стал этот разговор, она отошла к стене, на которой было нечто вроде миниатюрного пульта управления, разного цвета кнопки и клавиши, как раз напротив того простенка, где висел портрет Бээна.

— У меня однажды были в гостях земляки, — сказала она, — инженеры с Комбината, которым руководил отец. И они подарили мне эту систему…

Алина, глядя на портрет, вслепую нажала одну из кнопок на пульте. Вспыхнул яркий пучок света, направленный в верхнюю часть портрета. Алина прищурилась, напряженно откинув голову. И усмехнулась.

— Не то! — жестко сказала она и нажала сразу две клавиши, теперь возникла боковая подсветка, Алина снова прищурилась. — Ага, уже лучше… — Она утопила еще одну кнопку. — Вот! Можете полюбоваться…

Она глубоко вздохнула и, опустив руки, смотрела на портрет с таким выражением, как если бы перед нею не было вовсе никакого портрета, а был, например, прелестный вид на Фиалковую долину, за которой серебристо поблескивал Дунай, омывавший с другой стороны берег Австрии.

Увы, сам Гей видел все то же — изображение Бээна в рост на фоне пригорода Лунинска.

И Алина сказала ему:

— А теперь встаньте сюда, на мое место, и посмотрите…

Портрета не было. То есть багет, холст и масло — все это было, так и сверкало в световых потоках, а вот изображения Бээна словно никогда и не было.

— Не понимаю… — тихо сказал Гей.

— А вы смотрите! Смотрите!.. Освободитесь от всего, что делает вашу жизнь невыносимой…

— Чтобы вызвать воображение, что ли?

— Да нет, просто освобождайтесь.

— Мистика мне чужда, — твердо сказал Гей, между тем не отрывая взгляда от искрящегося под светом холста.

— Освобождайся молча, — заладила Алина одно и то же.

Господи, ну и влип я! — подумал Гей.

И при этом, наверно, скорбно склонил голову набок. Самую малость. Но этого было достаточно, чтобы возникла картина.

Мальчик и девочка лет шести играли с бабочкой на газоне.

Но куда же девался Бээн?

Солнце. Нежная зелень травы. Маргаритки, которые были похожи на белый цвет земляники…

— Я бы хотел позвонить…

— Георгию?

— Да… Я хотел бы знать, что теперь с Бээном.

Она усмехнулась. Она вполне понимала его состояние.

— Потерпи, — сказала она ему. — Скоро Георгий и сам придет сюда.

— То есть как…

— Я устраиваю небольшой прием. В твою честь.

Она вдруг перешла на «ты».

Словно портрет Бээна, точнее, то, что осталось на холсте вместо портрета с его фоном, способствовало их сближению.

— Да, но… Ты ведь не знаешь Георгия! — сказал он ей.

— Знаю. Он частенько бывает в Словакии. Впрочем, как и в других странах. В отличие от тебя.

— Да, но…

И тут Гей услышал мужской голос в холле.

Как ни странно, это был голос Георгия.

— Однако… — смешался Гей. — Как ты это устроила?!

— Не забывай, что я дочь Бээна! — засмеялась она.

Это правда. Куда бы ни приехал Бээн, в холодильнике всегда оказывался квас, коллекционный. Новый Свет, как там, в Смородинке, на птицефабрике. Гей тому свидетель. Аллергия у него на квас, вот ведь какие дола.

Гей в волнении подошел к окну.

Прелестный, скажем так, был вид на Фиалковую долину, за которой серебристо поблескивал Дунай, омывавший с другой стороны берег Австрии.

Алина в холле ворковала с Георгием.

Гей украдкой посмотрел на портрет.

И увидел только багет и холст.

Он понял, что реакция воссоздания из атомов и молекул того, что связано было с Бээном, уже не возобновится. Разве что в другом режиме. Новая технология, ну и так далее. Век НТР, чему тут удивляться.

Однако, едва лишь Алина ввела в гостиную Георгия, Гей с удивлением увидел, что с этим человеком он встречается впервые в жизни.

Георгий же шел к нему, улыбаясь как лучшему другу.

— Привет! — Он с размаху пожал руку Гея и даже поцеловать его хотел, как водилось у них в Клубе социологов, но Гей решительно уклонился. — Ну что, налюбовался? — Георгий кивнул на холст и багет.

— Да… — признался Гей. — Непостижимо все это…

— Что ты! Я как увидел первый раз… даже испугался! Ну просто живой Бээн!

— Бенедикт Никандрович, — вежливо поправил Гей.

— Бээн… — сухо сказал Георгий. — То есть бывший начальник. Просто-напросто звуковое сочетание первых букв этих слов. Бээн!.. Вполне буднично, мелко, зряшно. А когда-то, господи, мне представлялось в этой аббревиатуре нечто величественное, значительное, устрашающее… ну и так далее! — Георгий махнул рукой и отвернулся от багета с холстом.

— То есть как это бывший?.. — Гею казалось, что он ослышался.

— Дорогой мой, надо следить за прессой… — снисходительно произнес Георгий, доставая из кармана газету «Правда».

И Гей быстро нашел нужное место.

ПЛЕНУМ ОБКОМА ПАРТИИ РАССМОТРЕЛ ОРГАНИЗАЦИОННЫЙ ВОПРОС…

Гей к стене прислонился, читая статью, и случайно задел плечом кнопку на пульте. И снова, как и несколько минут назад, световые пучки протянулись к пустоте в багетной раме, и она опять заискрилась, и Георгий воскликнул:

— Какая прелесть! Ах, какая прелесть!..

Гей видел, что Георгий стоит сейчас далеко от того места, где стояла Алина в самом начале, после приезда на виллу, когда, поменявшись с нею местами, Гей увидел вместо портрета Бээна детей и бабочку на газоне.

Что же могло теперь восхитить Георгия?

Ведь со своего места, тогда, до появления здесь Георгия, Гей поначалу не увидел ровным счетом ничего!

Впрочем, не видел он и сейчас ничего.

Только искрящуюся пустоту и багетную раму.

Багетная рама и нечто мерцающее, серебрящееся под перекрестными лучами света.

Гей стал беспорядочно перемещаться по гостиной, не сводя при этом взгляда с багетной рамы, вернее, с пустоты, которая искрилась в багетной раме.