Айзек Азимов - Основание и Земля

– В чем дело?

Тревиз махнул рукой в сторону Пилората, как бы предлагая говорить ему.

Пилорат откашлялся и сказал:

– Видишь ли, Блисс, мне кажется, что Фоллом останется с Дэниелем навсегда.

– Вот как? – Блисс нахмурилась и уже собиралась идти к Дэниелу, но Пилорат поймал ее за руку.

– Блисс, дорогая, ты ничего не сделаешь. Он более могущественен, чем Гея, и Фоллом придется остаться с ним, чтобы Галаксия могла возникнуть. Я сейчас объясню тебе… Голан, поправьте меня, если я что-то напутаю.

Блисс выслушала его рассказ, и лицо ее по мере того, как он подходил к концу, выражало все большее отчаяние.

– Вы видите, как обстоят дела, Блисс, – сказал Тревиз. – Этот ребенок – космонит, а Дэниел был спроектирован и собран космонитами. Ребенок был воспитан роботом, не видя никого больше в поместье, таком же пустом, как это. У нее есть возможность к преобразованию, которая может понадобиться Дэниелу, и она будет жить три или четыре столетия, которые, возможно, потребуются для возникновения Галаксии.

Щеки Блисс горели, а глаза были мокрыми, когда она ответила ему:

– Полагаю, этот робот вел нас к Земле так, чтобы наш маршрут прошел мимо Солярии, и мы могли подобрать для него этого ребенка.

Тревиз пожал плечами.

– Он мог просто воспользоваться удобным случаем. Не думаю, чтобы его способности были достаточно велики, чтобы управлять нами как марионетками через гиперпространство.

– Нет, это было умышленно. Наверняка, он сделал так, чтобы я почувствовала привязанность к ребенку и взяла ее с собой, вместо того, чтобы оставить, обрекая на смерть; чтобы я защищала ее даже от вас, когда вы негодовали, что она находится среди нас.

– Но ведь того же самого требовала этика Геи, которую Дэниел лишь чуточку усилил. К тому же, Блисс, это ни к чему не ведет. Допустим, вы сумеете забрать Фоллом. Куда вы сможете доставить ее, чтобы она чувствовала себя так же счастливо, как здесь? На Солярию, где ее ждет безболезненная смерть? На какой-нибудь переполненный мир, где она заболеет и умрет? На Гею, где она истомится по своему Джемби? Или, может, в бесконечное путешествие через Галактику, где она будет думать, что каждый мир, мимо которого вы пролетите, был Солярией? А может, вы найдете замену Дэниелу и Галаксия все же будет создана?

Блисс печально молчала.

Пилорат вытянул к ней руку и робко сказал:

– Блисс, я предлагал соединить свой мозг с Дэниелем, но он не захотел этого, потому что я слишком стар. Я попробую еще раз, если это сохранит Фоллом для тебя.

Блисс взяла его за руку и поцеловала.

– Спасибо тебе, Пил, но это слишком высокая цена даже за Фоллом. – Она глубоко вздохнула и попыталась улыбнуться. – Возможно, когда мы вернемся на Гею, в глобальном организме найдется место для моего ребенка… и я вставлю «Фоллом» в его имя.

А потом Дэниел, как будто чувствуя, что вопрос решен, направился к ним вместе с Фоллом, скачущей сзади.

Перейдя на бег, она первой достигла их и сказала:

– Спасибо тебе, Блисс, что отвезла меня домой, к Джемби и заботилась обо мне, пока мы были на корабле. Я всегда буду помнить это. – Она бросилась к девушке, и они крепко обнялись.

– Надеюсь, ты всегда будешь счастлива, – сказала Блисс. – Я тоже буду помнить тебя, Фоллом. – Она неохотно разжала объятия.

Фоллом повернулась к Пилорату.

– Тебе тоже спасибо, Пил, что научил меня читать свои книгофильмы. – Потом, не говоря ни слова и после некоторого колебания она протянула тонкую девичью руку Тревизу. Он на мгновение взял ее и тут же отпустил.

– Удачи тебе, Фоллом, – буркнул он.

– Я благодарю вас, сэры, и вас, мадам, за сделанное каждым из вас, – сказал Дэниел. – А сейчас вы вольны уйти, ибо ваши поиски закончились. Что касается моей работы, она тоже будет довольно скоро завершена, и завершена успешно.

– Подождите, – сказала Блисс, – это еще не все. Мы еще не знаем, согласен ли Тревиз с тем, что будущее человечества – это Галаксия, в противовес конгломерации изолянтов.

– Он уже ответил на это, мадам, – заметил Дэниел. – Его решение в пользу Галаксии.

Блисс поджала губы.

– Я бы хотела услышать это от него. Что вы скажете, Тревиз?

– А чего хотите вы, Блисс? – спокойно спросил Тревиз. – Если я решу против Галаксии, вы сможете забрать Фоллом.

– Я – Гея, – ответила Блисс, – и должна знать ваше решение ради торжества истины.

– Скажите ей, сэр, – попросил Дэниел. – Ваш разум, как это известно Гее, неприкосновенен.

И Тревиз сказал:

– Решение в пользу Галаксии. Больше у меня нет сомнений в этом.

Блисс оставалась стоять неподвижной столько, сколько требуется, чтобы неторопливо сосчитать до пятидесяти, как будто позволяя информации дойти до всех частей Геи, а затем спросила:

– Почему?

– Выслушайте меня, – сказал Тревиз. – Я знал с самого начала, что у человечества есть два возможных будущих: Галаксия или Вторая Империя из Плана Сэлдона. Причем эти две возможности взаимно дополняли друг друга. Мы не могли иметь Галаксию, если по какой-то причине в Плане Сэлдона имелась фундаментальная ошибка.

К несчастью, я ничего не знаю о Плане Сэлдона, за исключением двух аксиом, на которых он основан: во-первых, что в него вовлечено огромное количество людей, что позволяет рассматривать человечество статистически, как группу случайно взаимодействующих индивидуумов; и во-вторых, что человечество не узнает результатов психоисторических заключений, прежде чем эти результаты будут достигнуты. Поскольку я уже решил в пользу Галаксии, то подсознательно чувствовал, что в Плане есть изъяны, и что эти изъяны могут быть только в аксиомах, ибо это все, что известно мне о Плане. Однако, я не видел в них ничего ошибочного. Это привело меня к поискам Земли, вселив уверенность, что она так тщательно спрятана не просто так. И я решил найти причину этого.

– У меня не было оснований надеяться найти решение сразу по достижению Земли, но я был в отчаянии и не мог больше ничего придумать… Возможно, мною двигало желание Дэниела получить себе в помощь ребенка-солярианина.

– Как бы там ни было, мы достигли Земли, а затем Луны, и Блисс обнаружила разум Дэниела, который он, разумеется, старательно подставил ей. Она описала этот разум как принадлежащий не человеку, но и не роботу. Теперь-то мы знаем, что это имело смысл, ибо мозг Дэниела более развит, чем мозг любого когда-либо существовавшего робота. С другой стороны, он не мог ощущаться и как человеческий. Пилорат назвал его «чем-то новым» и это сработало как запал для «чего-то нового» во мне – для новой мысли.