Великие научно-фантастические рассказы. 1939 год - Кэтрин Л. Мур
– Может, пригласим Билла и Долл пожить у нас какое-то время, пока ей не станет лучше? – неуверенно сказала Джоан Уиллу как-то раз.
– Да, согласен, если сможешь их убедить, – ответил Уилл. Он выглядел несколько озадаченным.
– У нас слишком много пустых комнат, – добавила она, продолжая защищать свою мысль. – Да и вообще, я смогу помочь Долл, если буду с ней рядом.
Долл очень хотела к ним переехать, пускай и немного сомневалась, зато Билл счел предложение хорошей идеей. Они переехали в течение недели.
Поначалу положение улучшилось. Долл начала выздоравливать и больше походить на саму себя. Она стала гораздо менее напряженной и с удовольствием играла в настольные игры по вечерам. Долл освоила любимые Уиллом нарды и получала удовольствие оттого, что регулярно разбивает его в пух и прах.
А потом что-то произошло с Джоан. Она стала вялой, подавленной, даже угрюмой. Казалось, помогая Долл поправиться, она сама заразилась той же болезнью.
Уилл забеспокоился и настоял на том, чтобы ее осмотрел врач. Наедине с Уиллом врач объяснил:
– Физически Джоан здорова. Но ее мучает какая-то скрытая тревога, и, пока эта тревога не отступит, ей не полегчает. Выведайте у нее, в чем дело, – мне она ничего не говорит.
Уиллу она тоже ничего не рассказала, несмотря на все его мольбы.
А теперь уже Долл, посвященная в тайну Джоан, стала переживать из-за нее и вскоре снова впала в прежнее нервозное состояние.
Так продолжалось неделю – неделю, полную несчастья для двух измученных и запутавшихся мужей, которые не находили себе места от тревоги. Однако на следующей неделе обе девушки, по-видимому, сделали над собой усилие: несколько оживились и даже иногда смеялись.
Они неуклонно шли на поправку, и потому Билл с Уиллом сочли безопасным вернуться к повседневной работе в лаборатории, чтобы закончить машину для обуздания атома.
Однажды Уилл пришел домой, против обыкновения, рано и обнаружил, что Джоан и Долл сидят, обнявшись, на диване и плачут навзрыд. Он замер и какое-то время не сводил с них глаз. Заметив его, они отпрянули друг от друга и принялись вытирать слезы.
– В чем дело, Уилл? Почему ты вернулся? – запинаясь и шмыгая носом, спросила Джоан.
– Я… я забыл логарифмическую линейку, – ответил он. – Я думаю, у Билла в расчете ошибка, хотя он говорит, что сделал его по памяти, а та его не подводит. Я хотел перепроверить перед тем, как дальше испытывать машину. А с вами-то что случилось?
– Ой, да с нами ничего. – Долл говорила натянуто и не очень убедительно. Высморкавшись, она попробовала взять себя в руки, но почти тут же снова зашлась в рыданиях, и Джоан обняла ее, чтобы успокоить.
– Послушайте, – сказал Уилл с неожиданным и несвойственным ему раздражением, – с меня довольно. Вы же знаете, мы с Биллом хотим одного – разобраться со всем, что вас беспокоит. А вы ни слова не говорите, только плачете и страдаете. И как мы можем помочь, если вы молчите? Думаете, нам нравится смотреть на то, что с вами творится?
– Я все тебе расскажу, Уилл, – тихо произнесла Джоан.
Долл с трудом выдавила: «Нет!» – но Джоан продолжила, не обращая на нее внимания:
– Разве ты не видишь, что Билл воссоздал вторую меня во всех мелочах? И со всеми воспоминаниями и чувствами? А поскольку Долл мыслит и чувствует в точности как я, она влюблена в тебя! С самого начала. Все это время она пыталась перебороть, подавить в себе любовь и составить счастье Биллу.
Плечи Долл дрожали от горьких рыданий. Уилл нежно положил на них руки, чтобы успокоить ее. Он забыл все слова до последнего. Такой исход Уилл предвидеть не мог, каким бы неизбежным он теперь ни казался.
– Ты представляешь, как такое несовпадение ее сломило? – спросила Джоан. – Бедненькая! Когда она по моей просьбе поселилась у нас, ей стало легче.
– А тебе нет, – тихо произнес Уилл, глядя ей в глаза. – Теперь я понимаю, из-за чего вы так мучились. Почему ты мне не рассказала, Джоан?
– Я не могла.
Он прикусил губу, нервным шагом подошел к окну и встал спиной к сидевшим на диване. «Угодил же я в западню! – подумал он. – И что нам делать? Несчастный Билл!»
Уилл задавался вопросом, как же ему следует сообщить лучшему другу безрадостную новость, но, пока он размышлял, проблема решилась сама собой.
Из окна открывался вид на широкую неглубокую долину, а вдалеке, в паре миль, белело железобетонное здание лаборатории, приютившееся у подножия одного из склонов. Вокруг раскинулись поля, а у северного угла начинался длинный ряд больших крепких дубов. С такого расстояния и высоты все выглядело словно настольный макет. Уилл печально смотрел на маленькую белую коробку – его друг был там – и пытался привести в порядок сумбурные мысли.
И вдруг случилось невероятное: прямо у него на глазах белая коробочка вдалеке выстрелила вверх струю дыма, а за ней – облако извести и пыли, и, прежде чем их крупицы достигли своей максимальной высоты, вся эта часть долины оказалась разделена пополам завесой яркого обжигающего пламени. Раздался мощный взрыв, и целая вереница дубов, таких крепких и удивительно глубоко пустивших корни, взмыла в воздух, будто подхваченный ветром пух чертополоха.
Внезапно, словно кто-то выключил свет, яркое пламя исчезло, оставив после себя вздымающийся вверх густой бурый туман – облако стертой в пыль земли. Уилл мельком увидел, как клочья разорванных деревьев падают обратно в это бурое клубящееся облако, а затем взрывная волна, прокатившись по долине, обрушилась на дом. Окно тут же разлетелось вдребезги вовнутрь, а Уилла швырнуло назад вместе с ливнем из осколков стекла. Он неуклюже рухнул на пол, распластался на нем, и только тогда его не поспевающий за событиями мозг осознал, что произошло.
Извечная нетерпеливость Билла в конце концов сыграла с ним злую шутку. Он не захотел ждать возвращения Уилла и продолжил эксперимент, положившись на свою память. И допустил ошибку. Узда соскользнула.
На вершине холма сидел человек. Перед ним во всю ширь открывался чудесный вид на окрестности, залитые ярким летним солнцем. Сочно-зеленые квадраты полей, белые ленты дорожек, желтые кубики стогов и серые шпили деревенских церквей составляли бесконечно приятный глазу узор. Дремотно жужжали пчелы, овцы и коровы поблизости издавали звуки, свойственные их породе, а соседняя роща буквально звенела от нескончаемого пения сотен птиц. Увы, для человека все это словно существовало на другой планете, потому что он не мог ни видеть, ни слышать ликующей природы. Он был в аду.
Прошло уже две недели с тех пор, как Билл погиб. Когда горе стало утихать, Уилл столкнулся с самой сложной проблемой, которая
