Весь Роберт Шекли в двух томах. Том 1. Рассказы и повести - Роберт Шекли

— Мы же русские, дружище, — сказал Миша. — Русский без таких загогулин жить не может. Сейчас мы будто в самом настоящем научно-фантастическом романе. Некогда подобное было доступно только англоговорящим народам, лишь они умели мыслить научно-фантастическими категориями. Но у русских границы мышления куда шире, мы превзошли остальных.

— И как, по-вашему, происходит то, что происходит с нами? — спросил Пётр.

— Физики доказали, что из ничего всегда рождается нечто. Не порою, а именно всегда и постоянно. Из чего ещё рождаться чему-то, как не из ничего?

— То есть всё нереально?

— Наоборот, — сказал Иван, внезапно решив присоединиться к беседе, — реально всё. Только нам этого не постичь, потому что реальность вошла в сферу банального. То есть того, что априори не стоит внимания. Зато сейчас мы связаны неким категорическим императивом и должны изучить то, к чему прежде относились без внимания. Как к банальному.

— Браво, Иван, — похвалил его Пётр. — Очень смелое высказывание. Кстати, вы не заметили: человек с попугаем через свою птицу курит сигарету.

— Как это по-русски!

— Молодёжь! — громко и раздражённо напомнил о себе капитан.

— Так точно! — почти одновременно ответили Пётр и Иван.

— Хорош дурачиться. Приписные удостоверения получили?

— Никак нет! — сказал Иван.

Достав из кармана две корочки, командир корабля вручил их молодым людям:

— Вот, держите. Предъявите сержанту, он определит вас на должности в оборонительном корпусе. Не забивайте голову ерундой вроде того, что реально, а что — нет. Просто исполняйте приказы.

— Так точно, — ответил Пётр. — Разрешите спросить: а от чего мы обороняемся?

— Отставить вопросы. Получив назначение, вы пообедаете, и вам прочтут вводную лекцию.

Молодые люди кивнули и спустились на серо-зелёную поверхность Марса.

Лавка старинных диковин

The Old Curiosity Shop — BIGNews (also on Internet) 2004/9; перевод: Нияз Абдуллин

Я шёл по восточной стороне Двенадцатой улицы. Шёл не спеша, в прогулочном, я бы сказал, размеренном темпе. Хотя, если честно, трудно ходить размеренно на металлических ногах, пусть даже они собраны по технологии «Форд инжиниринг», позволяющей имитировать естественную гибкость. Мне постоянно кажется, что походка у меня дёрганая, хотя друзья-люди на сей счёт помалкивают.

Я робот, и зовут меня Эдвин Робот 233а334с. Я работаю в учреждённой людьми Райтом, Моррисом и Блейком проектной компании. Всего нас пятеро, и двое — это разумные машины.

Нам подкидывают идею, и мы развиваем её, пестуем, как можно полнее раскрывая коммерческий потенциал. С клиентами обращаемся вполне по-человечески, да и о фирме заботимся. Мне хорошо платят, и жизнь у меня прекрасна. У нас, разумных роботов, все права людей, и это естественно, поскольку наши мыслительные способности в тысячи, а то и в миллионы раз (зависит от модели робота) превосходят человеческие. Интеллектуальная сила моего деда по прямой серийной линии, аа14323аа, превосходила человеческую всего в тысячу раз. Моя — более чем в миллион.

Умеем мы думать и о возвышенном. Например, никто не знает о бейсболе столько, сколько известно мне. Я до бесконечности могу рассуждать о поэзии елизаветинской эпохи и даже сочиняю порой недурственные имитации произведений того времени. На эту тему — как и на большинство других — я прочитал и запомнил все книги.

Я так стараюсь, чтобы лучше понимать людей. Любой факт — о чём угодно — усваиваю легко и просто. Сложности возникают с нюансами поведения, которые люди время от времени демонстрируют. Пожалуй, не стоит включать их в схему собственного поведения, от которой, впрочем, было бы неплохо хоть изредка отклоняться.

Именно поэтому в прошлый четверг я сел на поезд до Нью-Йорка, а приехав в город, спустился в подземку и отправился в южный Манхэттен. Просто захотелось прогуляться по Ист-Виллидж.

Стоял чудесный осенний денёк, один из тех, что нравится машинам из плоти (так мы, роботы, называем между собой людей). Нам, роботам, любая погода сойдёт, мы водонепроницаемы, однако прелесть солнечного дня я учёл.

Следуя по восточной стороне Двенадцатой улицы, я наткнулся на лавку старинных диковин. По крайней мере, так её назвали бы в Англии периода Диккенса. Это был небольшой магазинчик с эркером, заставленный всякой всячиной: от старинных патефонов до ламп с цветными абажурами, бесконечных убогих керосинок, диванов и приставных столиков. Тогда я и заметил в витрине его, Стива.

Этот человек сидел в кресле и читал газету при свете лампы на гибкой ножке.

Ещё несколько лет назад в витрине магазина, особенно где продают электронику, можно было встретить робота. Потом Верховный суд признал человечность разумных машин, и нас перестали продавать. Мы, роботы новейших моделей, рождаемся свободными. При желании можем поступить к кому-нибудь на службу, но желание не возникает. Зачем служить, если можно устроиться в компанию, где по достоинству оценят твои способности?

Точно так поступают и люди — нанимаются на платную службу. Но этот… Он просто сидел в витрине, среди прочих вещей на продажу.

Мне стало интересно, и я вошёл в магазин. Спросил у владельца, где он купил этого человека. Пожав плечами, владелец лавки ответил:

— Он просто пришёл ко мне и попросил продать его. Закон этого не запрещает.

— Могу я с ним поговорить?

— Ну разумеется.

Я подошёл к сидящему в кресле мужчине и, откашлявшись, представился:

— Здравствуйте, меня зовут Эдвин Робот 233а334с.

— А меня Стив, — ответил мужчина в кресле.

Возраста он был преклонного: лет семидесяти-восьмидесяти; лицо чистое, но морщинистое; чёрный костюм старый, но отутюженный; ворот сорочки потрёпан, а галстук завязан чересчур