Походка пьяницы; Чума питонов; Рассказы - Фредерик Пол
Не могу с уверенностью сказать, что я потерял взамен.
Но кое-что потерял.
Я начал терять память. Когда из Кливленда позвонил двоюродный брат Элвин, чтобы поздравить меня с днем рождения, я целую минуту не мог вспомнить, кто он такой. (За неделю до этого я рассказал компьютеру все о моих летних каникулах, которые проводил с семьей Элвина, включая и тот день, когда мы оба потеряли девственность с одной и той же девушкой под мостом недалеко от фермы моего дяди.) Мне пришлось записать телефонные номера Шмуэля и моей секретарши и постоянно носить их в кармане.
По мере того как продвигалась работа, я забывал все больше. Однажды вечером я посмотрел на небо и увидел три яркие звезды, расположенные на одной линии прямо над головой. Это меня напугало, потому что я не знал, что это за звезды, пока не пришел домой и не достал звездный атлас. А ведь Орион был для меня самым простым созвездием. А когда я посмотрел на телескоп, который сам сделал, то обнаружил, что не помню, как рассчитывал зеркало.
Шмуэль продолжал предостерегать меня. Я действительно очень много работал, по пятнадцать часов в день и больше. Но не чувствовал переутомления, а так, словно постепенно теряю самого себя. Я не просто учил компьютер быть мной, но вкладывал в него части самого себя. Это настолько потрясло меня, что я устроил себе выходные на всю рождественскую неделю и уехал в Майами.
Но когда я вернулся к работе, то уже не помнил, как работать на клавиатуре вслепую; пришлось вводить информацию в компьютер по одной букве. Я чувствовал, что хотя и продвигаюсь вперед, но информации все еще недостаточно, некие важные моменты еще отсутствуют. И я продолжал переливать себя в ячейки магнитной памяти: ложь, которую я сказал на призывной комиссии в 1946 году, шуточный стишок, который сочинил о моей первой жене после развода, и что написала Маргарет, когда сказала, что не выйдет за меня замуж.
Для всего этого в банках памяти было полно места. Компьютер мог вместить в себя все, что содержал мой мозг, особенно с помощью программы, которую я написал вместе со своими пятью аспирантами.
В результате память не исчерпалась. Исчерпался я сам. Помню оглушающее чувство темноты и пустоты; и это все, что до сих пор помню.
Что бы ни означало «до сих пор».
У меня был друг, который свихнулся, когда работал над телеметрическими исследованиями для одной из программ «Маринера». Я помню, как навещал его в больнице, а он рассказывал мне медленным, спокойным, бесстрастным голосом, что врачи делают для него. Или с ним. Электрошок. Гидротерапия.
Это, по крайней мере, разумная рабочая гипотеза, объясняющая, что происходит со мной.
Я помню — или мне кажется, что помню, — резкий электрический разряд. Я чувствую — или мне кажется, что чувствую, — ледяной поток вокруг меня.
Что это означает? Хотел бы я знать. Готов допустить, что, вероятно, чрезмерная перегрузка меня доконала, и теперь я тоже пребываю в полном покое, в больнице, где за мной наблюдают психиатры и ухаживают медсестры. Можно такое допустить? Господи, я молюсь, чтобы это так и было. Я молюсь, чтобы тот электрический разряд оказался шокотерапией, а не чем-нибудь еще. Я молюсь, чтобы тот холодный поток оказался лишь водой, сочащейся из моих влажных простыней, а не потоком электронов в транзисторных модулях. Я не боюсь того, что сошел с ума. Я боюсь альтернативы.
Я не верю в альтернативу. Но все равно боюсь ее. Я не могу поверить, будто все, что от меня осталось, — моя индивидуальность, мое «я» — всего лишь математическая модель, хранящаяся в банках памяти компьютера 7094. Но если это так?! Если это так, Господи, что случится, когда — и как я смогу этого дождаться? — кто-нибудь включит меня?
