Орсон Кард - Ксеноцид
— Знаешь, почему я ищу смерти? — внезапно поинтересовался Сеятель.
— Почему?
— Потому что, если умру, я не увижу, как люди и пеквенинос начнут убивать друг друга.
Квара склонила голову.
— Ты и Грего — вы так похожи.
Капельки слез упали на лицевую пластину костюма:
— Это неправда.
— Вы оба отказываетесь прислушиваться к мнению посторонних. Ведь вы непогрешимы. И когда ваша точка зрения победит, погибнет множество ни в чем не повинных людей.
Она резко вскочила, будто бы собираясь уйти.
— Ну и умирай себе, — выпалила она. — Раз я убийца, чего ж я плачу над тобой?
Но она осталась. «Она не хочет уходить», — подумал Миро.
— Расскажи им все, — сказал Сеятель.
Квара замотала головой с таким отчаянием, что в разные стороны полетели слезы, забрызгав внутреннюю сторону маски.
Если она не перестанет рыдать, скоро ничего не будет видеть.
— Если ты поделишься знаниями, все станут только мудрее. Если же будешь продолжать хранить тайну, победит глупость.
— Если я расскажу, Десколаде конец!
— Ну и пусть! — выкрикнул Сеятель.
Это усилие потребовало от него такой энергии, что на несколько секунд приборы в лаборатории словно сошли с ума. Эла что-то цедила сквозь зубы, консультируясь с ассистентами, проверяя приборы.
— Неужели ты хочешь, чтобы я так жестоко обошлась с вами? — не поверила Квара.
— Ты уже проявила жестокость ко мне, — ответил Сеятель. — Пусть вирус умрет.
— Нет, — сказала она.
— Десколада поработила мой народ. Что с того, разумна она или нет! Она — воплощение тирании. Это безжалостный убийца. Если бы человек повел себя так, как ведет себя Десколада, даже ты бы согласилась, что его следует остановить, даже если бы потребовалось убить его. Почему с другой расой надо обходиться более терпимо и милосердно, нежели ты обошлась бы с обыкновенным человеком?
— Потому что Десколада не ведает, что творит, — сказала Квара. — Она не понимает, что мы разумны.
— Это не имеет значения, — ответил Сеятель. — Кто бы эту Десколаду ни создал, кто бы ни послал ее сюда, ему было ровным счетом наплевать, убьет ли вирус какую-нибудь из разумных рас, искалечит ли кого-нибудь из разумных существ. И ты хочешь, чтобы мой народ и твой народ погибли ради такой твари? Неужели ты настолько ненавидишь свою семью, что оправдываешь деяния такого чудовища, как Десколада?
Квара ничего не ответила. Она безмолвно опустилась на стул рядом с кроватью Сеятеля.
Сеятель протянул к ней руку и положил на плечо. Костюм не был таким уж плотным, поэтому она сразу почувствовала касание, хоть рука его стала совсем невесомой.
— Что касается меня, я не прочь умереть, — сказал он. — Мы обладаем третьей жизнью. Может быть, поэтому мы, пеквенинос, не так страшимся смерти, как вы, люди, живущие очень и очень недолго. Но хоть у меня и не будет третьей жизни, Квара, я все равно обрету бессмертие, какого обычно добиваетесь вы, люди. Мое имя будет жить в сказаниях. Даже если из меня не получится дерева, мое имя будет жить. Как будут жить мои деяния. Вы, люди, можете говорить, что я напрасно решил стать мучеником, но братья понимают меня. Оставшись чистым и разумным до самого конца, я докажу, что они есть то, что из себя представляют. Я помогу доказать, что это не наши рабовладельцы сделали нас такими, какие мы есть. Ничто не способно помешать нам быть такими, какие мы есть.
Может быть, Десколада заставляет нас поступать, как сочтет нужным, но она все равно не владеет нами. Внутри нас есть такое место, где заключено наше истинное «я». Поэтому я не скорблю о жизни. Я обрету вечную жизнь в душе каждого пеквенинос, который станет свободным.
— Почему ты говоришь это, когда тебя слышу только я? — спросила Квара.
— Потому что только ты обладаешь силой расправиться со мной раз и навсегда. Только ты обладаешь властью сделать так, чтобы моя смерть ничего не принесла человечеству, чтобы весь мой народ отправился вслед за мной, чтобы не осталось никого, кто помянул бы меня добрым словом. Поэтому я и оставляю свой завет именно тебе. Тебе решать, принесет ли моя смерть хоть какую-нибудь пользу или о ней быстро забудут.
— Ненавижу тебя, — процедила она. — Я ведь знала, так и будет.
— Что будет?
— Ты выставишь меня в таком ужасном обличье, что мне придется сдаться!
— Раз ты знала, что так и будет, зачем пришла?
— Мне не следовало этого делать! О, если б я удержалась!
— Я скажу тебе, почему ты пришла сюда. Ты пришла, чтобы я заставил тебя отступиться. Ты отступишься от своих взглядов ради меня, но не ради своей семьи.
— Так, значит, я марионетка?
— Напротив. Ты сама выбирала — идти ко мне или нет. Ты используешь меня, чтобы я заставил тебя сделать то, чего ты на самом деле желаешь. В своем сердце, Квара, ты все еще человек. Ты хочешь, чтобы твой народ жил вечно. Ты была бы настоящим монстром, если бы не мечтала об этом.
— Смерть не прибавляет тебе мудрости, — заявила Квара.
— Еще как прибавляет, — ответил Сеятель.
— А если я скажу, что никогда не пойду на убийство Десколады?
— Я поверю тебе.
— И возненавидишь меня.
— Да.
— Ты не сможешь.
— Смогу. Я не такой уж примерный христианин. Я не способен возлюбить того, кто несет смерть мне и моему народу.
Она ничего не сказала.
— Уходи, — грустно произнес он. — Я сказал все, что мог. Теперь я хочу немножко попеть песни. Я должен сохранять разум до тех пор, пока смерть не заберет меня.
Квара, пошатываясь, направилась к стерилизатору.
Миро повернулся к Эле:
— Выпроводи всех из лаборатории.
— Но зачем?
— Есть небольшая вероятность, что она, выйдя из клетки, все тебе расскажет.
— Тогда, наоборот, мне следует удалиться, а остальные пускай остаются, — пожала плечами Эла.
— Нет, — возразил Миро. — Ты единственная, кому она хоть что-то расскажет.
— Если ты так думаешь, ты полный…
— Если она расскажет кому-нибудь другому, это не уязвит ее так, как хотелось бы ей самой, — объяснил Миро. — Все прочь из лаборатории!
Эла задумалась на секунду.
— Ладно, — обратилась она к персоналу. — Возвращайтесь в главную лабораторию и находитесь у компьютеров. Если она что-нибудь расскажет, я подключу вас к сети, и вы сможете следить за объяснениями. Как только начнете что-то понимать, немедленно делайте все, что сочтете нужным. Даже если ей действительно известно нечто сногсшибательное, у нас все равно очень мало времени, чтобы разработать усеченный вариант Десколады. Мы не успеем ввести вирус Сеятелю, и он погибнет. Так, все, пошли.
Ассистенты вышли.
Когда Квара появилась из стерилизатора, в опустевшей комнате ее ждали только Эла и Миро.
— Все равно, я считаю, нельзя убивать Десколаду, не попытавшись договориться с нею, — сказала она.
— Может, и так, — кивнула Эла. — Я же знаю одно: если такое возможно, я сделаю это.
— Выводи свои файлы, — сказала Квара. — Я расскажу все, что знаю, о разумности Десколады. Если это сработает и Сеятель выживет, я плюну ему прямо в мохнатую харю.
— Можешь плевать сколько душе будет угодно, — ответила Эла, — лишь бы он выжил.
На дисплее появились файлы. Квара начала указывать на отдельные части модели вируса Десколады. Через несколько минут она уже сидела за терминалом, тыкала пальцем, что-то печатала и отвечала на вопросы Элы.
Снова ожил передатчик в ухе Миро:
— Вот ведь стерва, — прошептала Джейн. — Она не переносила файлы в другой компьютер. Все, что знала, она держала в голове.
Ближе к вечеру следующего дня Сеятель находился на грани смерти, а Эла валилась с ног от усталости. Ее группа работала всю ночь напролет. Квара помогала им чем могла: вычитывала информацию, которую доставляли люди Элы, критиковала, указывала на ошибки. Часам к девяти они составили модель усеченного вируса, который должен был сработать как надо. Языковые способности были сведены на нет, так что теперь новые вирусы будут не в состоянии общаться друг с другом. Помимо языковых, вирус лишился аналитических способностей. Нетронутыми остались только те части Десколады, которые поддерживали жизненно важные функции природной среды Лузитании. Насколько можно было судить, не имея на руках действующего образца вируса, новая разработка объединяла в себе все необходимые качества: Десколада по-прежнему участвовала в жизненных циклах всех видов жизни на Лузитании, включая расу пеквенинос, но не могла ничем управлять и манипулировать. Новый вирус назвали Реколадой. Десколада заработала себе имя тем, что прежний вирус без разбора расщеплял чужеродные клетки; новый вирус назывался так потому, что поддерживал парные виды, из которых состояла туземная жизнь Лузитании.
