Орсон Кард - Ксеноцид
— Все равно, — сказал Миро. — Это очень интересно. Подумай только, еще до появления вируса вы обладали собственным языком, преданиями, песнями. — Потом, не сдержавшись, добавил: — Может, теперь тебе уже не надо доказывать независимость разума пеквенинос?
— Очередная попытка спасти свинкса, — констатировал Сеятель.
Из динамика, установленного в клетке, раздался голос Элы:
— Миро, твое дежурство закончилось. Можешь идти домой.
Странно, по идее Эла во время вахты Миро должна отсыпаться.
— До окончания смены еще три часа, — заметил Миро.
— Здесь кое-кто хочет побеседовать с Сеятелем.
— Костюмов навалом.
— Миро, я хочу, чтобы ты вышел. — В голосе Элы зазвучали стальные нотки. Ведь именно она отвечала за ход эксперимента.
Несколькими минутами позже, когда Миро выбрался из клетки, он наконец понял, в чем дело. В одном углу стояла с ледяным видом Квара, Эла же в бешенстве металась по комнате. Они, очевидно, в очередной раз крупно поссорились, и неудивительно. Удивительным было то, что Квара вообще пришла сюда.
— Зря только ходил, можешь возвращаться обратно, — заявила Квара, когда Миро вынырнул из стерилизатора.
— Я вообще не понимаю, что происходит, — сказал Миро.
— Она настаивает на личной беседе, — подчеркнула Эла.
— Она согласилась вызвать из клетки тебя, — фыркнула Квара, — но отключать аудиоподдержку мониторов не хочет.
— Мы должны задокументировать каждую секунду разговора с Сеятелем. Для ясности.
— Эла, когда же ты наконец вырастешь? — вздохнул Миро.
— Я?! — взорвалась Эла. — Я вырасту?! Она вваливается сюда и ведет себя так, будто она Носса Сеньора на троне…
— Эла, — остановил ее Миро, — заткнись и послушай меня. Квара — единственная надежда Сеятеля в этом эксперименте. Ты же сама знаешь, она может помочь нам, если…
— Ну, хорошо, — согласилась Эла, перебив его на полуслове, потому что уже поняла смысл его доводов и отступила. — Она враг всего живого и разумного на нашей планете, но я отключу аудиоподцержку мониторов. Ей захотелось личной беседы с братом, в смерти которого она повинна? Отлично, она получит эту беседу.
Это уже было чересчур. Квара не выдержала и тоже сорвалась:
— Можешь ничего не выключать, — проговорила она. — Я жалею, что пришла сюда. Глупая ошибка.
— Квара! — рявкнул Миро.
Она остановилась у дверей лаборатории.
— Надевай костюм и иди к Сеятелю. Он-то здесь при чем?
Квара бросила испепеляющий взгляд на Элу, но все-таки направилась к стерилизатору, из которого несколько минут назад вышел Миро.
Миро почувствовал облегчение. Он прекрасно понимал, что у него здесь никакой власти нет и что обе сестры спокойно могли высказать ему, куда он может отправляться со своими приказами, но факт их капитуляции свидетельствовал, что на самом деле они хотели капитулировать. Квара действительно хотела поговорить с Сеятелем. И Эла хотела, чтобы Квара с ним поговорила. Все-таки они могли забыть о личных спорах и раздорах ради жизней других людей. Значит, есть еще какая-то надежда на возрождение семьи.
— Стоит мне только зайти внутрь, как она сразу включит звук, — сказала Квара.
— Не включит, — отрезал Миро.
— Но попробует, — предупредила Квара.
Эла с презрением взглянула на нее:
— В отличие от некоторых я умею держать слово.
Больше они друг другу ничего не сказали. Квара зашла в стерилизатор, чтобы переодеться. Несколько минут спустя она показалась в клетке, с костюма на пол струйками сбегала убивающая Десколаду жидкость.
Миро услышал шаги Квары.
— Отключай, — сказал он.
Эла потянулась и нажала кнопку. Звук шагов исчез.
— Если хочешь, я могу проиграть тебе, о чем они будут говорить, — прошептала ему на ухо Джейн.
— Значит, ты слышишь их? — шевельнул губами Миро.
— Компьютер подсоединен к нескольким мониторам, которые чувствительны к вибрации. Я научилась нескольким забавным штучкам и теперь без труда по малейшей вибрации могу определить, что говорится в комнате.
— Тогда давай, — сказал Миро.
— А как насчет угрызений совести, вторжения в частный разговор?
— Совесть меня не беспокоит, — ответил Миро.
На карту была поставлена судьба целой планеты. Кроме того, он сдержал слово — прослушивающее оборудование действительно было отключено. Эла не может слышать, о чем говорится внутри.
Сначала шел обмен пустыми фразами: «Ну, как дела?»… «Плохо себя чувствую»… «Очень болен?»… «Да».
Но вскоре Сеятель отбросил в сторону формальности и сразу перешел к сути дела.
— Почему ты хочешь, чтобы мои люди оставались рабами?
Квара вздохнула, но, надо отдать ей должное, раздражения в этом вздохе не чувствовалось. Миро научился чувствовать состояние людей. Скорее, в ее вздохе прозвучала печаль, даже скорбь. А не та злоба, которую она демонстрировала своей семье.
— Я не хочу этого, — сказала она.
— Может быть, не ты заковала нас в цепи, но у тебя имеется ключ, а ты отказываешься воспользоваться им.
— Десколада — не оковы, — возразила она. — Оковы — это ничто. Десколада же — живое существо.
— Я тоже живой. Мой народ живет. Неужели жизнь вируса более важна для тебя, чем наши жизни?
— Вас Десколада не убивает. Ваши враги — Эла и моя мать. Это они с легкостью убьют всех вас, лишь бы Десколада не убила их.
— Разумеется, — прошептал Сеятель. — Это естественно. Я бы тоже всех поубивал, лишь бы сохранить жизнь своему народу.
— Поэтому со всеми вопросами — не ко мне.
— Нет, именно к тебе. Без твоих знаний люди и пеквенинос в конце концов поубивают друг друга, так или иначе. У них не будет выбора. Если окажется, что Десколаду обуздать невозможно, то либо она когда-нибудь расправится с человечеством, либо человечеству придется уничтожить ее, а вместе с нею нас.
— Им никогда не уничтожить ее, — сказала Квара.
— Потому что ты не позволишь.
— Как не позволю уничтожить вас. Разумная жизнь — это разумная жизнь.
— Нет, — шевельнул головой Сеятель. — С раман можно ужиться. Но с варелез всякий спор бессмыслен. Выход один — война.
— Ничего подобного, — вспыхнула Квара.
И пустилась перечислять Сеятелю те самые доводы, что раньше приводила в доказательство Миро. Когда она закончила говорить, на некоторое время в клетке установилась тишина.
— Они все еще говорят? — шепотом спросила Эла у людей, склонившихся над мониторами визуального наблюдения.
Миро не слышал ответа. Наверное, кто-то просто помотал головой.
— Квара, — прошептал Сеятель.
— Я здесь, — ответила она.
В ее голосе уже не слышалось морализаторских ноток. Она не находила радости в своей жестокой морали.
— Ты не поэтому отказываешься помочь, — сказал он.
— Только поэтому.
— Ты бы сразу помогла нам, если бы здесь не была замешана твоя семья. Ведь в таком случае тебе придется капитулировать перед родственниками.
— Неправда! — выкрикнула она.
Ага! Сеятель попал в больное место.
— Ты так уверена в правоте потому, что они считают твое мнение ошибочным.
— Я не ошибаюсь!
— Видела ли ты когда-нибудь хоть кого-нибудь, кто бы ничуточки не сомневался в своей правоте, чье мнение всегда оказывалось истинным?
— Но я тоже сомневаюсь, — прошептала Квара.
— Так прислушайся к своим сомнениям, — посоветовал Сеятель. — Спаси мой народ. И свой заодно.
— Кто я такая, чтобы выбирать между Десколадой и человечеством?
— Вот именно, — кивнул Сеятель. — Кто ты такая, чтобы что-нибудь решать здесь?
— Я и не решаю, — сказала она. — Наоборот, я препятствую всякому решению.
— Тебе известно, на что способна Десколада. Тебе известно, что она сделает. То, что ты препятствуешь вынесению решения, — тоже решение.
— Это не решение. Это не поступок.
— Если ты можешь помешать убийству, но спокойно наблюдаешь за ним — это ли не убийство?
— Вот зачем ты хотел повидаться со мной? Тоже хочешь дать мне совет?
— У меня есть право.
— Ты считаешь, если решил стать мучеником и умереть, то сразу получил право диктовать другим свою волю?
— Я еще не лишился разума, — ответил Сеятель.
— Вот именно. Ты доказал все, что хотел. А теперь пускай ученые впустят сюда Десколаду и спасут тебя.
— Нет.
— Но почему? Неужели ты так уверен в собственной правоте?
— Со своей жизнью я обращаюсь как хочу. В отличие от тебя. Ты решаешь за других, кому умереть, а кому нет.
— Если человечество погибнет, я погибну вместе с ним, — сказала Квара.
— Знаешь, почему я ищу смерти? — внезапно поинтересовался Сеятель.
— Почему?
