Владимир Щербаков - Фантастика 1977

Улыбки, а тем более смех неуместны. В крайнем случае допускается скупая мужская усмешка в момент столкновения ракеты с метеоритом.

Герои фильма носят лаковые, кожаные и замшевые курточки всех цветов солнечного спектра, элегантные нейлоновые скафандры инфракрасных и ультрафиолетовых тонов, дедероновые купальники на «молниях» и поролоновые трусики на транзисторах. Весь этот новенький, с иголочки, гардероб герои фильма меняют на протяжении ленты до десяти раз каждый, наглядно демонстрируя комфортабельность космических путешествий и неистощимость фантазии портновской мастерской.

В фильме также необходимы: ионные дозаторы, фотонные стабилизаторы, Альфа Центавра и Эпсилон Эридана, радиоприемники в клипсах, стереотелевизоры в зубных коронках и магнитная запись голоса перуанской певицы Имы Сумак в его крайних нижних и верхних регистрах.

На чужих планетах герои фильма сражаются в основном со стихийными силами природы, аберрацией и гравитацией, а также с низшими примитивными формами растительной и животной жизни.

Появление на экране цивилизованных братьев по разуму нежелательно. В виде исключения можно намекнуть, что авторы положительно отвечают на вопрос «Есть ли жизнь на Марсе?». Однако марсиане должны появляться в кадре лишь в виде собственного отражения в луже воды и только после отлета космонавтов, дабы избежать ненужных контактов с землянами и осложнений при обсуждении фильма на худсовете.

На протяжении фильма, как в спокойные часы полета, так и в минуты смертельной опасности, герои непрерывно беседуют, излагая свои мысли и переживания ясным, образным и поэтичным языком. Например: Андрей, командир корабля (нежно): «Ты не учитываешь, Наташенька, что сугестивная энтропийность лямбда-члена в системах с экспоненциальным временем имманентно тяготеет к вероятному уклонению стохастических величин… (Ласково гладит ее по гермошлему.) Вспомни теорему Якова Бернулли!

И на Марсе будут яблони цвести!» Наташа, радиоастроном (обнимает Андрея): «Но, Андрюшенька… ведь одиночная функция Хевисайда в криволинейных координатах дискретного пространства не может зависеть от потенциально безвихревого поля… О Андрей! (Оправляет скафандр.) Неужели интеграл Пуассона оптимален для фазового состояния гомеостата? Нет, никогда! Мы возьмем с собой в космос ветку сирени!» (Затемнение.)

Так как научно-фантастический фильм делается только в цвете, то в его красочную палитру входят как обязательные атрибуты: серебристое тело ракеты, желтое солнце, голубые героини, беззвездное небо (черное) и тоска (зеленая).

ГРАНИ БУДУЩЕГО

Сергей Павлов

СТРАТЕГИЯ ПОИСКА

K 70-летию со дня рождения И. А. Ефремова

В апреле этого года Ивану Антоновичу Ефремову исполнилось бы 70 лет… Он рано ушел из жизни. Огорчительно рано, потому что до последних дней своих был полон деятельного жизнелюбия, высоких человеческих страстей, научных идей и художнических замыслов, этот крупнейший писатель-фантаст нашего времени, гуманист, ученый, романтик.

Сделал и создал он много — хватило бы на десятерых, объем его наследия изумляет. Ученый мир почитает Ивана Антоновича как основателя новой научной дисциплины — тафономии; мы, литераторы-фантасты, чтим его как основоположника современной советской фантастики, новых направлений развития научно-технического жанра.

Мне, к сожалению, не довелось видеть Ефремова лично, беседовать с ним непосредственно, хотя между нами существовала недолгая эпистолярная связь (слишком поздно она возникла!). Но всю мою сознательную жизнь я нахожусь под впечатлением его литературного таланта и человеческого обаяния.

Иван Антонович принадлежит к плеяде тех счастливых писателей, чей характер непременно угадывается в поэтике их произведений.

Писатель умел оригинально мыслить, был способен отдаваться творчеству страстно и полностью, без остатка, владел талантом вкладывать в рукописные строки краски блистательной радуги собственного мироощущения. Ему было что вкладывать, и он это делал с упоительной щедростью, — одаряя других, сам испытывал высшее наслаждение. Его произведения — совершенно ясный и всем понятный автопортрет его духовной сущности, написанный во весь рост.

Видимо, я не скажу ничего нового, если отмечу, что жанр научной фантастики в той или иной стране тем популярнее, чем развитее страна в экономическом отношении. Думаю, это стало уже аксиомой, и думаю, объяснение этой прямо пропорциональной взаимосвязи лежит на поверхности. Люди, которые собственным умом и собственными руками создают и раздувают ослепительный, жарко пылающий горн научно-технической революции, не могут не испытывать острейшего интереса к социально-нравственным последствиям дела разума и рук своих.

Ни один другой литературный жанр, кроме научной фантастики, практически не в состоянии предложить читателю зримый, конкретно-художественный образ Грядущего, каждодневно — да что там! — ежечасно, ежеминутно врастающего своими энерго-железобетонно-химическими и биопластмассово-электронностальными корнями в день сегодняшний. И уж подавно ни один литературный жанр не владеет методами «ускоренной переподготовки» психики людей. Имеются в виду особые методы эстетического воздействия, которые призваны помогать человеческой психике приспосабливаться к новым и порой весьма неожиданным ритмам учащенного пульса эпохи НТР. О том, что такого рода приспособительные реакции мозга необходимо культивировать, говорят факты недавнего прошлого и настоящего, факты иногда смешные, забавные, а по большей части просто зловещие. Вспомнить хотя бы панику, охватывавшую первых посетителей кинематографа, когда на белом куске полотна возникало движение поезда; или вопли ужаса, негодования, летевшие вместе с булыжниками в окна первых автомобилей.

Вспомнить более сложные ощущения современных людей, испытавших, к примеру, едва ли не шок, когда вдруг (казалось бм, ни с того ни с сего!) в привычную схему отношений человека с природой буквально вонзилось обоюдоострое лезвие глобальной проблемы кризисного состояния окружающей среды. Проблемы опаснейшей, трудноразрешимой, баснословно дорогостоящей. Угроза внезапного перевоплощения веками незыблемой формулы «природа плюс человек» в формулу «человек минус природа» произвела на людей впечатление, сравнимое по силе воздействия с взрывом первой атомной бомбы. Природа предъявила людям счет, и неожиданно выяснилось, что далеко не каждое социально-экономическое подразделение человечества готово этот счет оплатить.