Владислав Крапивин - Голубятня на желтой поляне

Магистр заговорил, и голос его теперь напоминал шум от просыпавшихся гвоздей.

— Это нечестно… — сказал Магистр.

— Что? — тихо спросил Глеб. Тихо и страшно.

Магистр, ломаясь в суставах, поднялся. Шлепком ладони приклеил бровь. Приоткрыл твёрдые губы, стеклянно взглянул на Игнатика. Сказал с той же металлической рассыпчатостью:

— Я теперь вижу, что была ошибка. Мы зря пощадили этого мальчишку.

Игнатик поднял голову над плечом Яра.

— Вы — пощадили? — негромко проговорил он. — Иди-ка ты отсюда… глина.

Чита коротко и деревянно засмеялся.

— Я пойду. Разумеется, — сказал Магистр. — Но… Ярослав Игоревич… Я всё же надеюсь ещё на одну встречу. Деловую. — Он, не дождавшись ответа, медленно и деревянно вышел за дверь.

Чита, гибкий и бесшумный, двинулся за ним.

«Стой», — в первый миг хотел сказать Яр. И тут же подумал: «Нет, ты сам — стой. Решись на удар хоть раз!»

«А потом? — быстро спросил он себя. — Какой будет ответ?»

«Страхом не выиграешь бой».

«А ребята? Если что-то случится с ними?»

«Уже случалось. И не раз».

«А если будет ещё хуже?»

«Что — хуже? Боя всё равно не миновать. Из-за твоей нерешительности и так хватило бед… Решись хотя бы сейчас. Это совсем легко, ничего не надо делать. Только сидеть и молчать».

Он сидел и молчал. Чита исчез за дверью.

Алька вдруг звонко сказал:

— А на улице солнышко.

Все посмотрели в окно. Серые облака поредели. В разрывах между ними ещё была пасмурная дымка, но сквозь неё светило мохнатое солнце, похожее на громадный цветок мать-и-мачехи.

Тик сказал:

— Яр. Там на берегу Юрика не было… Ну, среди тех, кто упал.

Яр закусил губу. Ему было стыдно за свою радость. Юрка сумел улететь, но боль тех, кто разбился, отчаяние их отцов и матерей от этого не стали меньше… Но Юрка улетел. Значит, он ветерок? На какой-то поляне, на площади Города, на морском берегу можно встретить его, прижать к себе хотя бы на минуту… А потом?

А потом он опять улетит — живой и не живой, настоящий и призрачный. И неизвестно, есть у тебя сын или есть только одна печаль по нему. Ты будешь стариться, и наконец тебя не станет, а он будет летать над Планетой вечно — всегда маленький, всегда одинокий. И не сможет доделать то, что начал делать отец. Он останется навсегда двенадцатилетним Юркой. Беззащитным. Ему не страшны ни время, ни боль, ни холод, ни огонь. Но кто защитит его от тоски?

А кто защитит их всех, ветерков?

Яр думал об этом, и были в нем страх, берущая за горло тревога и боль, но в то же время его нервы были настроены на звуки в коридоре.

Там, в отдалении, стучали ребячьи подошвы, слышался смех, несколько раз хлопнула дверь. И наконец поверх этих звуков обозначились лёгкие знакомые шаги. И Яр как бы увидел Читу — спокойного, гибкого, даже красивого в своём чёрном спортивном костюме, — шагающего между облупленных коридорных стен.

Чита вошёл.

Чита вошёл очень спокойный, глянул через очки поверх голов. Только на щеках у него был резкий треугольный румянец. Чита отрывисто сказал:

— С Магистром произошла неприятность. Он шёл мимо спортзала. Там играли ребята. Они попали мячиком в Магистра.

— И что? — так же отрывисто спросил Глеб.

Чита заложил руки за спину и прислонился к косяку.

— Ничего… Сначала они испугались. Но я им сказал, что это был фокус. Шутка. Что старшеклассники сделали движущийся манекен, а он оказался непрочным… Ну вот… Осколков много, ребята их таскают в мусорный ящик. Странно, что даже пальто превратилось в гипсовую корку…

Чита вдруг прижался к косяку лбом, будто хотел заплакать. Но сказал жёстко и пренебрежительно:

— Семьсот двадцать девять единиц интеллекта, а всё равно. Хватило одного мячика.

Данка подошла к нему и стала гладить по узкой спине с торчащими под чёрным трикотажем лопатками.

Алька сказал от окна:

— Это Тик измотал Магистра. Тот еле живой сделался. Мячик его добил.

«А если сейчас их явится сотня или тысяча? — подумал Яр. — Не полуживых, а сильных и беспощадных! Как те, в береговой крепости!» Он подумал это без страха, но с напряжением. Пришло обычное состояние скадермена перед лицом опасных и неведомых сил.

— Чита… — быстро начал Яр. Но его перебил Алька:

— Ух ты! — Он смотрел в окно, прижимаясь ладонями к стеклу.

— Что? — обернулся Яр.

— Они мчатся сюда целой толпой!

Чита по-кошачьи скользнул за дверь. Глеб выдернул револьвер — видимо, машинально.

— Кто? — спросил Яр.

Алька весело сказал:

— Ветерки!

Нарастающий гул — голоса, топот башмаков, шлёпанье босых ног — подкатился к двери, и она распахнулась. Первым влетел в комнату Денёк. Его впихнул в неё, как поршнем, напор двадцати или тридцати мальчишек.

Яр сразу увидел, что это Денёк, хотя он выглядел не так, как на снежной поляне. На нём была новая рубашка с погончиками, с нашивкой на коротеньком рукаве и с торчащими из нагрудных карманов карандашиками. Сбоку — сумка на широком белом ремне, под мышкой — скрипичный футляр. Денёк был похож на школьника, который тёплым утром сбежал с урока музыки и неожиданно попал под холодный удар непогоды. В жёлтых волосах его блестели капли. Глаза были озорные и виноватые. Он зябко передёрнул плечами, согнулся и стал растирать исчирканные косыми царапинами ноги.

— Янка! — сказал Глеб.

Денёк, не разгибаясь, поднял глаза. Улыбнулся:

— Здравствуй. А ты… а вы постарели, Глеб. Немножко…

— Янка… Чёрт возьми. Я ещё зимой, на поляне, подумал: как Денёк похож на Янку! Как это вышло, Янка?..

Разговор этот — суетливый и быстрый — шёл среди тесноты, беспорядочного шума и других торопливых разговоров. Данка сорвала через голову свитер и натягивала на дрожащего Стручка. У того испуганно и радостно блестели глаза.

Командир, опустив голову, объяснял Яру:

— Мы сами не понимаем. Три дня назад вернулся Денёк. Мы обрадовались, стали созывать всех на весенний сбор. Сегодня мы слетелись на поляне. Денёк начал рассказывать. И вдруг чувствуем, что холодно. Ну, просто трясёт. Как… как раньше. Ну, когда мы были ещё настоящие и боялись холода… Сразу все задрожали. Ведь в лесу-то ещё снег. И Денёк говорит: «Помчались! В ту школу, к ребятам!» И мы через лес, бегом! Маленьких на руки… Лететь не смогли…

Яр скрутил в себе желание спросить: с чем вернулся Денёк? Были другие, более срочные вопросы. Стремительные дела. Скадермен Ярослав Родин сказал:

— Данка, завхоз в школе? Чёрт с ним, взломайте дверь склада. Из двух классов долой парты, поставить раскладушки от летнего лагеря. По два одеяла. Одеяла — сюда, закутать ребят. Алька, раздуй титан! Чита, из кладовки в спортзале тащите все лыжные костюмы!