Сергей Лукьяненко - Eurocon 2008. Спасти чужого

— Если можно, расскажите подробнее. Я, конечно, не настаиваю…

— Нет, отчего же?…

Рассказала. В её изложении история звучала так: в поисках темы для диплома студентка Чебурахина приезжает в деревеньку на Новгородчине и, увидев главного колдуна (Ингмара), сразу же попадает под его демоническое обаяние. Так сказать, отдаётся ему под гипнозом. О случившемся помнит смутно. Можно сказать, вообще не помнит.

Да уж, чего-чего, а демонического обаяния у Ингмара не отнимешь. Смерть бабам. С мужиками у него (в смысле обаяния, естественно) получалось куда хуже. Мужики ему, как я слышал, бейсбольными битами колени подробили. И никакой гипноз не помог.

— Стас об этом знал?

— Нет. Да он, по-моему, и не хотел знать…

— А Костик?

— Костику я всё рассказала в первую нашу ночь.

Я опустил голову и, задумчиво сложив губы трубочкой, принялся без нужды перекладывать бумаги на столе.

Если женщина в первую ночь признаётся мужчине в этаком грехе, стало быть, опасается, что рано или поздно всё само собой выплывет наружу. Ну и, понятно, хочет подать событие в выгодном для себя свете.

Иначе подадут иначе.

— Ну хорошо, — сказал я. — Дело прошлое. Вернёмся в ночь пожара. Значит, вы говорите, Порфирьев подвёл вас к двери и ушёл. Дальше, пожалуйста…

Дальше — Ингмар. Огромный. Опасный. Обворожительный. В интерьере из африканских масок и сушёных девичьих рук в вазочке для цветов. Коленки, видать, совсем отказали — ездит в каталке. Рядом с колесом бегает на четвереньках златовласая обнажённая девица с сияющими от счастья глазами.

Умеет себя подать Игорь Рюрикович.

Говорит, что рад видеть обоих. Говорит, здравствуй сынок. Бу такая перспектива не нравится. Бу спрашивает у папы Ингмара, где папа Стас. Тот отвечает, дескать, будет тебе и Стас. (Кстати, охотно верю. Какой резон Ингмару уничтожать Стаса, если долги выбиты с лихвой? Да и брезговал он всегда мокрыми делами…)

— Скажите, Анна Владимировна, вас не смущают все эти излишества: убиения, воскрешения, исполнение желаний? Почему бы, например, Ингмару просто не приказать Стасу, чтобы тот в счёт уплаты долгов забрал сына из садика и напрямую привёз его в «Солнечный храм»?

— Ингмар — дьявол, — хрипловато сообщила она.

Так. А Бу, выходит, юный антихрист? Знакомый сюжет. Смотрели — и неоднократно.

— Тем более.

— Я серьёзно. Мы не знаем, чего от него ждать. А Стас… Мне кажется, он как раз хотел уберечь Бу от Ингмара. Забрал, привёз домой…

Да-да, конечно. И долго выманивал супругу на прогулку, оставив дома спящего сына. В аккурат перед первой попыткой взлома.

— Что вам ещё сообщил Ингмар?

Массу интереснейших вещей. Что у дьяволов редко бывают дети. Что крылья у них только в молодости, а в зрелом возрасте отпадают. Что Бу пожелал папиного возвращения — вот папа и вернулся. В лице Ингмара.

Затем бескрылый дьявол выкатывается в кресле из-за стола. Мать с сыном видят пресловутую девушку на четвереньках, бегущую вровень с колесом, и это настолько их пугает, что Аська сгребает Бу в охапку и наконец-то кидается наутёк. Выскочив из кабинета, ухитряется заблудиться, попадает в тёмный компьютерный зал, разгороженный на клетушки, и неожиданно видит за одним из мониторов привидение Гульки…

— Минутку, — устало попросил я. — Что за Гулька?

— Подруга. Мы работали в одном отделе…

— Тогда ещё минутку…

Просмотрел список жертв пожара.

— Гуля Кургельдыева?

— Да.

Ну вот. Поздравляю вас с новым фигурантом. Постоянное место работы — интернет-компания «Шарм», информационный отдел. Сослуживицы. Чёрт знает что такое!

— Примите мои соболезнования, но… при чём тут…

— При всём. Когда в отдел принесли торт… Ну, вы помните…

— Помню, помню… Ваше первое желание?

— Да. Гуля как-то странно на меня посмотрела и сказала: «Не увлекайся мороженым, мать…»

— Так. Что ещё?

— Попросилась переночевать. Позже… по телефону…

— В тот же день попросилась? Я имею в виду, в тот день, когда объявился Стас?

— Да. Но так и не пришла. Я ей звонила — никто не отозвался. И вдруг вижу её… там… Она тоже им задолжала. Раньше меня.

— Задолжала — в денежном смысле?

— Нет. В смысле поручений. Как я.

— А им — это Ингмару?

Угрюмое утвердительное молчание. Почти враждебное.

— Анна Владимировна, боюсь, вы ищете тайный смысл там, где его нет. Да, подрабатывала ваша подруга в «Солнечном храме»…

— Лицо… — тихонько вымолвила она, и светлые, как бы заплаканные глаза её стали незрячи. — У неё от лица ничего не осталось… Бумажная маска…

— Ну а что бы вы хотели? — осторожно попробовал я урезонить свидетельницу. — Тёмное помещение. Человек сидит за монитором. Естественно, у него бледная маска вместо лица… Она что-нибудь вам сказала?

— Сказала: «Беги, дура…»

Мудрый совет.

— И вы побежали?

Побежала. Таща за руку сына, добралась до холла — и там из лифта навстречу ей выкатился в коляске Ингмар. Великий и ужасный. Снова попробовал применить свой цыганский гипноз, но не преуспел. Впервые. Вместо того, чтобы подчиниться и подойти с покорностью к своему хозяину, Анна Владимировна Чебурахина заслонила собою сына и, выхватив из-за пояса юбки наган, начала палить в Ингмара, представлявшегося ей в ту минуту сгустком адского пламени.

Разрядив барабан, выбралась (никем, представьте, не остановленная) из здания, доволокла сына до ворот, после чего последовал взрыв бытового газа.

Такая вот жуть.

— Анна Владимировна, — участливо спросил я. — Вы в самом деле мало что помните о вашей первой встрече с Ингмаром?

— Практически ничего. Наверное, он дал установку забыть…

Я открыл ящик стола и достал оттуда лазерный диск.

— Что это? — спросила она.

Я молчал.

— Неужели… — Голос Анны Владимировны сошёл на шёпот. — Видеозапись?…

Я скорбно смотрел ей в глаза.

— Какая сволочь… — обречённо выдохнула она. Помолчала, брезгливо кривя губы. — Только, пожалуйста… Костику…

— Ни слова, — заверил я. — Отдать я вам это не могу, но ручаюсь, что записи не всплывут ни при каких обстоятельствах… Да, и ответная просьба: мне бы хотелось довести это дело до конца в более или менее спокойной обстановке. Поэтому, если вдруг к вам полезут журналисты… насчёт певца, насчёт Порфирьева…

— В шею! — решительно выдохнула она.

— Вот и славно, — сказал я, снова отправляя диск в ящик стола, где тот пылился с незапамятных пор. Чёрт его знает, что там на самом деле было записано. Всё собирался выкинуть — ан пригодился.