Ирина Белояр - Уайтбол

— Чего ты отдашь? — удивился бандит.

— Деньги. У меня немного, но, сколько есть — ваше. Ну, и вещи.

— Ты какого… тут делаешь, клоун?

— Я здесь живу. То есть — непостоянно живу.

— Очень интересно.

— В чем проблема? Дом пустует, а мне нужно временное пристанище.

Налетчик опустил ружье.

— Вообще-то, дом частный. Хозяева умерли, но есть наследники.

— Так вы — наследник? Сорри, не знал. Был неправ. Принял вас за бандита, извините. А что, в наше время принято восстанавливать имущественные права с оружием в руках?

Христо устало опустился на лавку.

— Спать хочу… откуда ты тут взялся на мою голову?

— Из Среднеросска. А еще раньше — из Москвы. А еще раньше…

— Ладно, сказку про колобок можешь не пересказывать. Давно прописался?

— Прошлой осенью.

— У тебя своего дома нет?

— Есть, но…

— Что — но?

— Мне нельзя там появляться.

— Почему?

Парень тяжело вздохнул:

— Нельзя… в армию заметут.

— И сколько ты намерен прятаться от армии? Всю жизнь?

— Зачем всю жизнь? Летом поступлю в училище, получу бронь.

— В какое училище?

— В театральное. Мне бы еще месяца полтора перекантоваться, потом поеду в Питер…

— А ну как не возьмут?

— С чего бы? В Москве взяли, в Среднеросске взяли, а в Питере не возьмут?

— Если взяли — почему не учишься?

— Выгнали.

— Два раза?

— Ага… В Москве и в Среднеросске… теперь в Питер поеду, там меня еще не знают.

— За что тебя выгнали?

— За пьянку.

— А второй раз?

Парень поморщился:

— За пьянку.

— Что ж ты такой бестолковый?

«Артист» энергично помотал головой:

— Я больше не пью. Мне бы только до июня перекантоваться.

— В моем доме?

— На нем не написано, что он — ваш. Повесили бы табличку: личные апартаменты капитана Христо Ведова. Никто бы сюда не лазил, дом-музей сделали бы давно…

— Узнал меня, значит.

— Кто же вас не знает. Ходят, правда, слухи о вашей смерти, но в творческих кругах этим слухам мало кто верит.

— А чему верят в творческих кругах?

— Говорят, вас держат в пожизненном заключении. Вы сбежали оттуда? Я никому не скажу.

— Не скажешь. Потому что я тебя убью. Как ненужного свидетеля.

— Не советую. Много потеряете, — запальчиво сказал «артист».

— Да ну?

— Я родился для того, чтобы обессмертить ваше имя.

— Чего? — растерялся Христо.

— Когда-нибудь снимут фильм о вашей жизни. Я сыграю главную роль. Лента соберет всех Оскаров и Пальмовые ветви на десяток лет вперед.

Христо расхохотался.

— Тебя не возьмут.

— Почему это?

— Во-первых — внешне не похож.

— Ффф! Это не главное. Главное — внутренняя тождественность и дар перевоплощения. Вот, смотрите.

В осанке парня что-то неуловимо изменилось — она стала жесткой, военной. Актер прошел комнату дважды из угла в угол, обернулся и в упор взглянул на Христо. Черты лица слегка заострились, выражение стало жестче, весь облик — старше…

— Чего это ты продемонстрировал?

— Вас.

— Ну… не знаю. Не мне судить.

— Заметьте, это только экспромт. Я не вживался в образ.

— Ясно, — улыбнулся Христо. — Значит, фильм про мою жизнь в ближайшие сто лет не снимут. А я-то надеялся.

— Почему не снимут?

— Потому что исполнителю главной роли нужно как минимум высшее образование получить. А он еще не все театральные институты обошел.

Парень нахмурился:

— Это был последний раз. Я больше не собираюсь наступать на старые грабли.

— Благими намерениями… Как тебя зовут, кстати?

— Влад.

— Вот что, Влад. Собирайся и уходи отсюда. Спрячься где-нибудь в другом месте.

— Я не буду вам мешать.

— Не в этом дело. Ты все правильно понял, я тоже в бегах. Если тебя найдут здесь, со мной — огребешь кое-что пострашнее срочной службы.

— Все так серьезно?

— Серьезней некуда.

— А я… могу чем-нибудь помочь?

— Можешь. Если исчезнешь отсюда. Сделаешь так, чтобы у меня хотя бы из-за тебя душа не болела.

Парень вздохнул, полез в угол и вытащил оттуда потрепанный рюкзак.

— Да… а у вас деньги есть? Мне родители недавно прислали, могу поделиться…

— Мне не нужны деньги.

— Тогда — продукты. Я тут делал запас…

— И продукты тоже не нужны. Собирайся быстрее.

…Христо выгнал непрошеного квартиранта, свалился на топчан. Перед сном мелькнула тревожная мысль: каким образом щенок мог признать давно забытую богом и людьми знаменитость, к тому же — в нынешнем виде? Собственный отчим — и то не сразу признал… А этого Влада, поди, еще и на свете не было, когда отбушевал культ «безумного капитана». Действительно такой глазастый, или засланный казачок?

Неважно. Теперь неважно. А главное — хватит случайных жертв.

…На следующий день загадка разрешилась. В большой комнате все-таки обнаружилась табличка: «В этом доме многократно бывал…» Под табличкой — несколько детских и юношеских фотографий; ниже — пожелтевшие репродукции из газет пятидесятых годов…

Засранец. Вот и верь после этого людям.

Четвертые ворота Гаутамы[18]

Свет… нельзя зажигать свет.

Кроме мальчишки-артиста вряд ли кто заметил, что в старый дом вернулся хозяин. Хозяин уходил затемно и возвращался затемно. Никогда не появлялся на улицах поселка. Никогда не зажигал свет.

Скоро исчезла привычка тянуться к выключателю. Лишь только исчезла — пришло кошачье зрение. Пришло и больше не пропадало. Теперь ночью было видно как днем.

Следы… нельзя оставлять следов.

Когда хозяин уходил из дома, в доме не оставалось ни одной хозяйской вещи. Неоткуда взяться вещам: теплая одежда сожжена в костре, ружье лежит на дне реки. Единственное, что выдает присутствие человека — потревоженный слой пыли. Ничего. Спустя какое-то время человек научится не тревожить пыль.

Тень. Нельзя отбрасывать тень. Это несложно. Просто нужно изжить то, что ее отбрасывает.

Со дня возвращения в Зеленцы прошло полмесяца. Первые несколько дней — раздирающий внутренности голод. К концу второй недели выяснилось — не только пища, даже вода необязательна. На что еще способна эта искусственная оболочка? Или дело не в ней?

К тому времени человек заметил, что спит с открытыми глазами, причем фиксирует одновременно сон и явь. Выбирай любую реальность по меньшей мере из двух… нет — из многих: сны — пластичны, их можно лепить.