Орсон Скотт Кард - Тень Гегемона. Театр теней (сборник)
– В тебе ничего нет от Ахилла, – сказала Петра. – Ты его полная противоположность. Если хочешь его понять, подумай о том, что тебе несвойственно, и это будет Ахилл.
– Не так. По-своему, мрачно и извращенно, он любит тебя, и так же по-своему, мрачно и извращенно, люблю тебя я.
– По-разному извращенно, и эта разница существенна.
– Эндер говорил, что тебе не победить сильного врага, если ты не поймешь его полностью, а ты не поймешь его, если не будешь знать желаний его сердца, а желаний его сердца ты никогда не узнаешь, если не полюбишь его по-настоящему.
– Только не говори мне, что ты решил полюбить Зверя.
– Мне кажется, – задумчиво сказал Боб, – что я всегда его любил.
– Нет! – Петра с отвращением отодвинулась и повернулась спиной.
– С тех самых пор, как я увидел, как он приближается к нам, хромая, тот единственный хулиган, которого мы тогда надеялись одолеть, мы, детишки. Искалеченная нога, опасная ненависть, которую он испытывал к каждому, кто видел его слабость. Неподдельная доброта и любовь, которую он проявлял ко всем, кроме меня и Проныры, – Петра, именно этого никто не понимает в Ахилле. Все видят в нем убийцу и чудовище.
– Потому что он такой и есть.
– Чудовище, которое продолжает привлекать к себе любовь и доверие людей, которым стоило бы быть поумнее. Я знаю этого человека; его глаза заглядывают тебе в душу, оценивают тебя и находят ценным. Я видел, как дети его любили, как они отходили от Проныры к нему, считали его своим отцом – в сердце своем. И хотя он всегда держал меня на дистанции, я… на самом деле я его тоже любил.
– А я нет.
Воспоминание о его руках, обнявших ее, когда он ее целовал, – это было невыносимо. Петра заплакала.
Рука Боба легла ей на плечо, погладила по боку, тихо утешая.
– Я его уничтожу, Петра, – сказал Боб. – Но это не получится, если я буду действовать так, как собирался до сих пор. Я от него уходил, реагировал на его действия. Все-таки у Питера была правильная идея. Он по-дурацки ее выполнил, но идея была правильная – сблизиться с ним. Его нельзя считать чем-то далеким и неразличимым, силой природы вроде бури или землетрясения, с которой не справиться, но от которой можно укрыться. Его надо понять. Влезть ему в голову.
– Была я там. Мерзкое место.
– Да, я знаю. Место страха и огня. Но ты вспомни – он там живет все время.
– Получается, что его надо жалеть, потому что ему приходится жить с самим собой?
– Петра, я, пока летел сюда, всю дорогу пытался быть Ахиллом, пытался понять, чего он хочет, на что надеется, как он думает.
– И тебя вырвало? Потому что меня за мой рейс вывернуло дважды, и для этого мне не пришлось забираться внутрь Зверя.
– Наверное, потому, что у тебя внутри звереныш.
Петру передернуло:
– Не называй его так! Или ее… может, я вообще еще не беременна. Сегодня утром только это было. И мой ребенок – не зверь.
– Извини, неудачно пошутил. Но послушай, Петра, я за этот перелет кое-что понял. Ахилл – не мистическая сила. Я точно знаю, чего он хочет.
– И чего? Кроме нашей смерти.
– Он хочет, чтобы мы знали, что дети живы. Он пока даже их не станет имплантировать. Он оставит для нас кое-где следы, чтобы мы по ним пошли, – ничего слишком очевидного; он хочет, чтобы мы думали, будто сами раскопали то, что он пытается скрыть. Но мы найдем, где они, потому что он хочет, чтобы мы нашли. Они все будут в одном месте. Потому что он хочет, чтобы мы за ними явились.
– Наживка.
– Не просто наживка. Он мог бы послать нам записку прямо сейчас, если бы этого хотел. Это еще не все. Он хочет, чтобы мы считали себя очень умными, раз сами нашли, где они. Он хочет, чтобы исполнились надежды их спасти. Чтобы мы дрожали от нетерпения и влетели в ловушку совершенно неподготовленными. И тогда он увидит, как мы переходим от триумфа к отчаянию – перед тем, как нас убить.
Боб был прав, и Петра это знала.
– Но как можно даже притвориться, что любишь такое чудовище?
– Ты опять не поняла. Ему нужно не наше отчаяние, а наша надежда. У него ее не бывает, он не понимает, что значит это слово.
– Ладно, брось. Честолюбец живет надеждой.
– У него нет надежды. Нет мечты. И он пробует все, чтобы их обрести. Он проходит через движения любви и доброты или чего угодно, что может помочь, и все это для него ничего не значит. Каждая победа оставляет у него лишь голод по следующей. Он рвется обрести что-то, что в жизни действительно имеет смысл. Он знает, что у нас это есть. У нас обоих, даже еще до того, как мы нашли друг друга, это было.
– Я думала, ты славишься своим отсутствием веры.
– Как видишь, Ахилл знает меня лучше, чем я себя знал. Он увидел это во мне – то же, что видела сестра Карлотта.
– Разум?
– Надежду, – ответил Боб. – Неугасимую надежду. Мне никогда не приходила в голову мысль, что нет решения, нет шансов выжить. Интеллектуально я могу это воспринять, но никогда мои действия не основаны на отчаянии, потому что я никогда не могу до конца поверить, что выхода нет. Вот почему он так хочет до меня добраться. И до тебя, Петра. Ты важнее меня. А наши дети – они и есть наша надежда. Совершенно безумная надежда, но мы же их сделали?
– Ага, – сказала Петра, охватив картину. – Убить нас так, как он убил сестру Карлотту, издали, ему мало. Он хочет, чтобы мы увидели наших детей у него в руках.
– И когда мы поймем, что не получим их назад, что нам предстоит погибнуть, когда надежда нас покинет, он думает, что она перейдет к нему. То есть раз у него будут наши дети, у него будет и наша надежда.
– Так оно и будет, – сказала Петра.
– Но надежды он не получит, – возразил Боб. – Он не способен надеяться.
– Все это очень интересно, но совершенно бесполезно.
– Ты не понимаешь? Именно так мы сможем уничтожить его.
– То есть?
– Он попадет в яму, которую выкопал нам.
– У нас нет его детей.
– Он надеется, что мы придем и дадим ему то, что он хочет. А мы придем подготовленные, чтобы его уничтожить.
– Он собирается устроить нам западню. Если мы вломимся силой, он либо ускользнет, либо – если увидит, что обречен, – убьет наших детей.
– Нет, мы ему дадим захлопнуть капкан. Войдем прямо в него. И когда мы предстанем перед ним, мы увидим его в момент его триумфа. А такой момент для любого человека – момент его величайшей глупости.
– Не надо большого ума, если все стволы у тебя в руках.
– Остынь, Петра, – сказал Боб. – Я верну наших детей. При этом я убью Ахилла. И сделаю я это быстро, любимая. Раньше, чем умру.
– Это хорошо, – рассудительно заметила Петра. – Позже тебе было бы трудно.
И она заплакала, потому что, вопреки всем словам Боба, надежды у нее не было. Ей предстояло потерять мужа, а детям – отца. Никакая победа над Ахиллом не изменит того факта, что Боба ей предстоит потерять.
Он снова обнял ее, прижал к себе, поцеловал в лоб, в щеку.
– Носи нашего ребенка, – сказал он. – А я верну домой его братьев и сестер еще раньше, чем он родится.
14. Космическая станция
Кому: Locke%[email protected]
От: SitePostAlert
Тема: Девушка на мосту
Ты больше не в клоаке, могу писать снова. Не получай здесь писем. Камни мои. Скоро на мосту опять. Война всерьез. Писать только мне, этот сайт, имя Девушка-На-Мосту, пароль не подножка.
В космическом лифте было скучно, как и предполагал Питер. Вроде воздушного перелета, только дольше и без видов из окна.
Слава богу, у родителей хватило здравого смысла не предаваться сантиментам по поводу перелета на шаттле к министерству колоний. Все-таки это та самая станция, где была Боевая школа. Им предстояло ступить именно туда, где драгоценный Эндер одержал первую победу. Да, убил мальчишку.
Но в космосе не остается следов. И ничто не подсказывало, каково было Эндеру лететь сюда. Они ведь уже не дети, оторванные от дома. Они взрослые, и в их руках может быть судьба мира.
А это уже, надо сказать, совсем как у Эндера.
Когда сюда прибыл Эндер, все человечество объединилось. Ясно было, кто враг, опасность была реальной, а Эндеру даже не надо было знать, что он будет делать, чтобы победить.
По сравнению с этим задача Питера была сложнее. Она могла казаться проще – найти по-настоящему умелого убийцу и ликвидировать Ахилла.
Но все было не так просто. Во-первых, Ахилл, сам будучи убийцей и нанимателем убийц, к такому заговору будет готов. Во-вторых, просто убить Ахилла мало. Не он был той армией, что оккупировала Индию и Индокитай. Не он был правительством, которое правило больше чем половиной населения Земли. Убив Ахилла, еще надо будет исправить все то, что он натворил.
