Орсон Скотт Кард - Тень Гегемона. Театр теней (сборник)
– Но передумал. Воля Бога расцветает во всех сердцах.
– А если Зверь убьет нас, значит и на это будет воля Божия. Зачем стараться этому помешать?
– Потому что мои друзья меня об этом просили. Зачем ты все так усложняешь? То, чего я хочу, просто. Творить добро, когда это в моей власти, а там, где я не могу этого делать, хотя бы не вредить.
– Как это… по-гиппократовски.
– Петра, пойди отдохни, ты начинаешь собачиться.
И правда. Она была не совсем в себе, раздражалась из-за вещей, которые не могла изменить, хотела, чтобы Боб сейчас был здесь, чтобы Алай не переменился так, не был этой царственной фигурой, святым человеком.
– Тебе не нравится, кем я стал.
– Ты мысли читаешь?
– Лица. В отличие от Ахилла и Питера Виггина, я не искал этого поста. Я родом из космоса и не имею иных амбиций, кроме как вести нормальную жизнь и служить моей стране или Богу тем или иным способом. Никакая партия или фракция не ставила меня на это место.
– И как же ты оказался в этом саду, в этом кресле, если ни ты, ни кто-либо другой тебя сюда не ставил?
Ее раздражало, когда люди лгут, даже себе, о таких вещах, о которых просто нет смысла лгать.
– После русского плена меня поставили планировать маневры совместных панарабских сил, которые обучали для участия в обороне Пакистана.
Петра знала, что на самом деле эти панарабские силы готовились к обороне от Пакистана, поскольку с момента китайского вторжения в Индию пакистанское правительство готовило войну против других мусульманских государств, чтобы объединить весь исламский мир под своим правлением.
– Не важно для чего, – засмеялся Алай, будто вновь прочтя ее мысли. – Они стали силами обороны Пакистана. А я оказался в контакте с военными стратегами дюжины стран, и все чаще и чаще ко мне стали обращаться с вопросами, выходящими далеко за рамки военной стратегии. Никто к этому не стремился, и меньше всех я. Не думаю, что мои ответы были особо мудрыми; я просто говорил то, что мне было очевидно, или, если ничего не было ясно, я задавал вопросы, пока дело не прояснялось.
– И они стали от тебя зависеть.
– Не думаю. Они просто… стали меня уважать. Меня стали звать на совещания политиков и дипломатов, а не только военных. Политики и дипломаты стали задавать мне вопросы, искали моей поддержки для своих взглядов или планов, и наконец меня выбрали чем-то вроде посредника между сторонами в спорах.
– Судьей, – сказала Петра.
– Выбрали выпускника Боевой школы, – ответил Алай, – в те времена, когда моему народу нужен был не просто судья. Люди снова хотят стать великим народом, и им нужен лидер, которому, по их мнению, будет благоволить Аллах. Я стараюсь так жить и действовать, чтобы у них был такой лидер. Петра, я остался тем же мальчишкой, которым был в Боевой школе. И я, как Эндер, могу быть лидером, но еще я – орудие, которое создал мой народ, чтобы достигнуть своей обшей цели.
– Может быть, я просто завидую. Потому что у Армении великой цели нет, кроме как сохранить жизнь и свободу. И никаких возможностей этого достичь без помощи великих держав.
– Армения для нас не представляет опасности.
– Если, конечно, она не провоцирует Азербайджан, – сказала Петра. – Что она делает, даже когда просто дышит.
– Мы не собираемся завоевывать себе величие, Петра.
– А что, будете ждать, пока весь мир не обратится в ислам и покорнейше попросится в новый мировой порядок?
– Да, – ответил Алай, – именно это мы и будем делать.
– Много я видала планов, но о таком самообмане даже и не слыхала.
Он рассмеялся:
– Сестрица, тебе определенно нужно поспать. Вряд ли ты хочешь, чтобы Боб услышал от тебя такой тон, когда приедет.
– А когда он приедет?
– Поздно ночью. А сейчас господин Ланковский тебя ждет у ворот, он проводит тебя в твою комнату.
– Я сегодня ночую во дворце Халифа?
– Это не слишком роскошный дворец. В основном здесь канцелярии, офисы, всякие служебные помещения. У меня довольно простая спальня и… вот этот сад. И у тебя тоже комната будет простая – но можешь считать ее роскошной, потому что она точно такая же, как у Халифа.
– Меня, кажется, занесло в сказку Шахерезады.
– Крыша у нас прочная, птицы Рок бояться не надо.
– Ты все предусмотрел.
– У нас здесь есть великолепный врач, если тебе понадобится какая-то медицинская помощь.
– Пока еще тест на беременность проводить рано, если ты это имеешь в виду.
– Я имею в виду, что у нас здесь есть великолепный врач, если тебе понадобится какая-то медицинская помощь.
– В таком случае, – сказала Петра, – я могу только повторить: ты все предусмотрел.
Она думала, что не заснет, но ничего не оставалось делать, кроме как лежать на кровати в довольно спартанской комнате – без телевизора и с единственной книгой: Кораном на армянском языке. Она понимала, что книга положена сюда со смыслом. Много веков подряд все переводы Корана считались ложными по определению, поскольку лишь арабский оригинал содержал подлинные слова Пророка. Но после великого открытия ислама миру, последовавшего за его решительным поражением в серии отчаянных войн с Западом, это изменилось первым.
Каждый экземпляр перевода Корана содержал на титульной странице цитату из великого имама Зукака – того самого, который принес мир в Израиль и страны ислама:
«Аллах выше языков. Даже по-арабски Коран был переведен из мыслей Бога на слова людей. Каждый должен иметь возможность услышать слова Бога на том языке, которым говорит в своем сердце».
Так что присутствие Корана на армянском в комнате Петры означало прежде всего, что во дворце Халифа нет реваншизма и попыток возврата к дням фанатического ислама, когда иностранцев заставляли жить по мусульманским законам, женщины закрывали лица и не допускались в школы и на дороги, а молодые мусульманские солдаты привязывали взрывчатку к своим телам, чтобы взрывать детей своих врагов.
И еще это значило, что приезда Петры ожидали и кто-то взял на себя хлопоты приготовить эту комнату, какой бы простой она ни казалась. Вполне можно было бы обойтись Кораном на общем языке, то есть английском, который был принят как язык Межзвездного Флота. Но хозяева хотели подчеркнуть, что здесь, в сердце – то есть в голове – мусульманского мира, они принимают во внимание все нации и все языки. Они знают, кто она, и поэтому приготовили для нее святые слова на том языке, которым она говорит в сердце своем.
Петра была и тронута, и раздосадована этим жестом одновременно. Книгу она не стала открывать. Покопалась у себя в сумке, выгрузила все. Потом смыла с себя дорожную пыль и легла на кровать, потому что сидеть в этой комнате было не на чем.
Неудивительно, что он все время проводит в саду. Тут чтобы повернуться, и то надо выйти.
Проснулась Петра, потому что кто-то стоял у двери. Не стучал, просто стоял, прижав руку к читающему устройству. Что же она услышала такого, что ее разбудило? Шаги в коридоре?
– Я не одета, – сказала она, когда дверь открылась.
– Как удачно, – ответил Боб.
Он вошел и поставил сумку возле столика.
– Ты Алая видел? – спросила Петра.
– Да, только потом поговорим.
– Ты знаешь, что он – Халиф? – продолжала Петра.
– Потом.
Боб снял ботинки.
– Я думаю, они планируют войну, хотя притворяются, что нет.
– Да пусть себе планируют что хотят. Ты здесь в безопасности, а на все прочее мне плевать.
Боб плюхнулся рядом, просунул руку Петре под спину и притянул к себе. Погладил по спине, поцеловал в лоб.
– Мне они рассказали про остальных эмбрионов, – сказала она. – Что Ахилл их украл.
Он снова поцеловал ее:
– Тсс!
– Я еще не знаю, беременна я или нет.
– Будешь.
– Я знала, что он не проводил тест на «ключ Антона», – сказала Петра. – Я знала, что он врал.
– Ладно, ладно.
– Я знала, но не сказала тебе.
– Теперь сказала.
– Я хочу от тебя ребенка, каким бы он ни был.
– Ладно, тогда следующего мы сделаем обычным путем.
Петра поцеловала его:
– Я люблю тебя.
– Рад слышать.
– Надо вернуть остальных. Это наши дети, и я не хочу, чтобы их растили другие.
– Мы их вернем, – ответил Боб. – Если я в чем-то на свете уверен, то в этом.
– Он их уничтожит, но не даст нам их выручить.
– Ошибаешься. Ему они нужны живые больше, чем мы мертвые.
– Как можно знать, что думает Зверь?
Боб перевернулся на спину и поглядел в потолок.
– Я в самолете о многом передумал. О том, что говорил Эндер, о том, как он мыслил. «Врага нужно знать», – говорил он и потому изучал жукеров непрестанно. Все видеозаписи времен Первого нашествия, препарирование мертвых жукеров, а то, что не мог найти в книгах и лентах, воображал. Экстраполировал. Старался понять, кто они.
