Олег Готко - ЗЕМЛЯКИ ПО РАЗУМУ

– Не пяльтесь на меня, как на проститутку. Я опять чувствую себя совершенно голой. Пойду, одену что-нибудь.

И вышла.

Саньковский растерянно повернулся к той, которую продолжал считать супругой:

– Надеюсь, ты не против, дорогая, что он немножко поносит твою одежду?

Выражение выпученных глаз показалось Семену немного удивленным и он уточнил:

– Вы ведь договорились об этом, да?

Вождю наконец удалось нащупать нужные нервные центры и он возмущенно прошипел:

– Идиот, я отдал Марии свое тело!

Новость повергла счастливого мужа в шок. Он переваривал ее достаточно долго, до тех самых пор, пока из комнаты не донесся голос:

– Пойду, прогуляюсь!

– Куда?!

– Неужели порядочная женщина не может хотя бы раз в жизни почувствовать себя проституткой? – балконная дверь хлопнула и в квартире воцарилась тишина. Впрочем, ненадолго, потому что почти тут же со двора донеслись истошные вопли.

– Придурок несчастный! – прорвало Семена. – Неужели ты не мог отказать ей?

– Я джентльмен! – выпятил грудь Марии Святой Дух.

– Олух ты царя небесного, а не Святой Дух! Теперь мне прыгать с балкона за ней вдогонку, да?!

– Ты всегда был склонен к крайностям.

– Кто бы мне это говорил... – сокрушенно буркнул Саньковский и опустился на табурет.

Квазисупруга поднялась, подошла к нему и положила руку на плечо:

– Не переживай, весь мой опыт говорит о том, что все стремится возвратиться на круги своя. Ведь ты тоже остался человеком...

– Иди к чертовой матери!.. – рявкнул Семен и осекся, наткнувшись на укоризненный взгляд родных глаз. На мгновение, когда понял, что впервые в жизни послал жену, его сердце сделало паузу, но затем снова забилось – послал он, в конце концов, всего лишь ее тело и так пугаться причины не было.

Растерянность сменилась уверенностью, что худа без добра не бывает. Саньковский немного воспрял духом и поплелся к телефону.

– Димка, это я. Приезжай...

***

Покрутившись перед зеркалом, Мария быстро сообразила, что формы Кристины далеки как от совершенства в ее понимании, а поэтому и от размера ее гардероба, так и от идеала настоящего мужика. «Что ж, тем хуже!» – подумалось ей и теперь она парила над двором в джинсах и рубашке мужа, которая, впрочем, тоже была малость великовата. Радость полета затмевала эту мелочь, как Луна Солнце – в том смысле, что тоже недолго. Внизу дико заверещали и Саньковская пришла в себя.

– Дура, – пробормотала она про себя. – Белый день, а ты как белая ворона!..

Она резко пошла на снижение, усмехнулась выпученным глазам старухи-соседки и мягко коснулась асфальта.

– А-а-а! – снова набралась воздуха Матвеевна, давая остальным соседям время, чтобы высунуться из окон.

– Что случилось-то? – те не замедлили воспользоваться предоставленной возможностью. – Чего орешь, как полоумная?

– Ведьма! Вот такенная ведьма!!! Куда смотрит наша инквизиция?!

– Совсем плохая-то стала на старости лет, – пожали плечами в ответ на такое сообщение соседи. – Ведьмы – они ведь только по последним субботам каждого нечетного месяца летают. И то, если верить сообщениям Гидрометеоцентра, исключительно перед дождем...

Мария быстрым шагом повернула за угол и замерла. Открывшаяся над головами снующих прохожих перспектива заставила душу поежиться от накатившего желания – ей снова захотелось взмыть в небо, а в памяти всплыло бессмертное: «Маргарита летела беззвучно, очень медленно и невысоко, примерно на уровне второго этажа. Но и при медленном лёте, у самого выхода на ослепительно освещенный Арбат, она немного промахнулась и плечом ударилась о какой-то освещенный диск, на котором была нарисована стрела. Это рассердило Маргариту. Она осадила послушную щетку, отлетела в сторону, а потом, бросившись на диск внезапно, концом щетки разбила его вдребезги. Посыпались с грохотом осколки, прохожие шарахнулись, где-то засвистели, а Маргарита, совершив этот ненужный поступок, расхохоталась...»

Саньковской на минуту стало невыносимо грустно. Все мысли о мести показались ужасно мелкими и ненужными – куда лучше избавиться от этой прорезиненной чурки и шугануть в поднебесье налегке, оставив асфальту все сволочные заботы... Но женщина, воспитанная в суровых условиях советских и перестроечных очередей, в памяти которой с детства были запечатлены пропагандой жуткие кошмары безработицы при капитализме, быстро возобладала в ней. Решения, какими бы странными они ни были, должно претворять в жизнь. Так подсказывала логика прожитых с Семеном лет... Иначе где бы была она и где был бы Семен?!

Мария решительно пошагала в сторону гороно, не забывая, чтобы не выделяться, энергично повиливать задом. Исходя из того, что она сейчас собой представляла, трудно было догадаться в каком именно месте зрел, набираясь ядовитых стервозных соков, план, но одно было бесспорно – кому-то сегодня должно было очень не пофартить.

***

– Ну? – с порога спросил Самохин приятеля. – Что случилось?

– Ммария... – выдавил из себя тот.

– Привет, – поздоровался с Марией Димка, заходя на кухню. – Как самочувствие?

– Великолепно, – безмятежно улыбнулся вождь. – Давно не приходилось чувствовать себя человеком!

– Я слышал, что тебя уволили.

– Меня невозможно уволить.

– Завидую я твоей уверенности!

– Это не ее уверенность! – вклинился в разговор Семен. – Мария ушла!

Брови Самохина непринужденно поползли вверх. Слова приятеля настолько расходились с положением дел и тел, что можно было поневоле заподозрить самое худшее.

– Ты что, чего-то не того съел? Сколько раз я тебе говорил, что нельзя быть таким неразборчивым в пище! – Димка отвернулся от друга. – Сводила бы ты его к диетологу, что ли?

– Я ничего не ел!!! – завопил Семен.

– Тише ты! – поморщился Самохин. – Я, конечно, слышал, что бывают голодные обмороки, но истерики от истощения – это что-то новенькое...

При взгляде на Семена, он умолк, потому как тот начал сильно напоминать просроченный огнетушитель – стал красным, изо рта вырывался невнятный шипящий звук, а на губах мелко пузырилась пена.

– Понимаешь, – проникновенно тронув Димку за руку, сказал вождь. – Он по-своему прав. Мария в самом деле ушла...

Самохин попятился. «Черт побери! Одну уволили, второй не поел вовремя и вот вам результат! Нервы у семьи не выдержали и она достигла идеального, с точки зрения шизофренолога, состояния, – мелькнуло у него. – Еще немного и я тоже от них свихнусь. Вот тогда-то они меня и усыновят... Торжество бытового идиотизма!»

– ...и Длинный остался без подарка! – уточнил какой-то постулат семейного бреда Семен.